Рюрик кетов карибский кризис. Карибский кризис: за пять минут до ядерной атаки. Как начинался Карибский кризис

Вся моя «морская» жизнь проходила на окраинах нашей страны в учёбе, в учениях и боевых походах в водах Тихого, Северного Ледовитого и Атлантического океанов. В Военно-морском флоте с 1946 по 1979 год, за 33 года, мне довелось служить на различных дизельных подводных лодках: военного поколения типа «Сталинец» IX бис серии С – 26, средних ПЛ 613 проекта С-181 и С-200 и больших ПЛ 641 проекта – Б - 4, а также на атомных подводных лодках второго поколения 671 проекта, К – 69. Я участвовал в строительстве дизельных и атомных подводных лодок, командовал подводными лодками С-200, Б-4, К-69, служил заместителем командира дивизии противолодочных атомоходов, затем начальником штаба дивизии ракетных атомных подводных лодок, и закончил службу начальником отдела тактических обоснований и военно-экономических исследований в головном институте ВМФ. Находясь на пенсии, я прослужил 10 лет капитаном-наставником на судах Балтийского морского пароходства. Отдав флоту 43 года свой жизни, я не жалею об этом!

Из всех этих лет мной выделяется период командования подводными лодками, особенно – дизельными. Это – и молодость, и задор, и трудности. В 1958 году я вступил в командование подводной лодкой С-200, уже находящейся в первой линии, с отличным экипажем. Командир этой ПЛ капитан 3 ранга В.П. Шелест уходил на берег, в Штаб ВМФ. На этой лодке у меня была первая боевая служба в Северном и Норвежском морях. Служба проходила летом, и она многому научила: как действовать во время полярного дня, в условиях постоянных штормов, экономить топливо, запас продовольствия, правильно расходовать энергетические возможности аккумуляторной батареи, грамотно оценивать возможности личного состава. Северное и Норвежское моря богаты рыбой, поэтому днём и ночью приходится уклоняться от рыболовецких судов, а иногда – обходить обширные районы, охваченные интенсивным промыслом. Вот где сказались умение и грамотность в действиях вахтенных офицеров, и всего личного состава ПЛ. В данных условиях я сразу же вспомнил своего учителя – командира ПЛ С-26 А.Б. Тёмина, с которым проходил службу на Камчатке. Он требовал учить вахтенных офицеров самостоятельности и ответственности не только за вахту, но и за весь корабль.

А.Б. Тёмин требовал от меня научиться делать всё самому, постоянно соотносить свои поступки с обстановкой и корабельным уставом. На лодке под его командованием вахтенный офицер должен был уметь многое, вплоть до пуска дизелей и заделки пробоины в любом отсеке, даже в полной темноте. Однако, если вахтенный офицер сомневался в правильности решения, если ему не до конца была ясна обстановка, необходимо было вызвать командира ПЛ в центральный пост на мостик, не стесняясь, сразу же.

Моя первая боевая служба в должности командира подводной лодки научила многому, показала, как вести себя с командой, утвердила, что командир должен быть уверен в своих действиях, знать больше любого члена экипажа, уметь доходчиво подсказать, научить своих подчинённых правильным действиям, а потом уже он может требовать с них. Задачи того похода мы выполнили полностью.

Получив опыт командования дизельной подводной лодкой, я обратился к командованию с просьбой о переводе на новейшие подводные лодки, с атомными энергетическими установками, но вместо того в середине 1960 года я был назначен командиром на строящуюся Б-4 – большую дизельную торпедную подводную лодку, также нового, вполне современного 641 проекта. Данная ПЛ получила новую акустическую шумопеленгаторную станцию МГ – 10, и ряд других новых радиометрических систем. Лодка была хорошо оснащена технически, могла погружаться на глубину более 250 метров. В те годы очень многое уже зависело от качества и технологии строительства, и на заводе чувствовался новый порядок в процессе стройки: ведь в каких условиях и с каким тщанием создадут новый корабль, так он и пойдёт в морские дали. Личный состав совместно с рабочими нацеливался на качественное производство каждой детали любого отсека. Команда понимала: как примут технику – так она и будет служить экипажу. Кубинский поход доказал это – за всё его время не было больших неприятностей, выхода из строя механизмов. Особую благодарность получил личный состав механической боевой части.

После постройки лодки, в 1962 году, благополучно сдав все курсовые задачи и войдя в первую линию подводных сил флота, мы начали готовиться к походу на юг, ещё точно не зная, куда и зачем. Возможно, целью похода должна была стать Африка, находящиеся там дружественные СССР страны, нам сделали все полагающиеся прививки. Затем маршрут перехода был изменён, и мы узнали, что идём на Кубу. В Полярном было организовано соединение ПЛ 641 проекта и ракетных подводных лодок 629 проекта. Этому соединению была придана плавбаза «Дмитрий Галкин», на которую загрузили весь положенный ЗИП подводных лодок. Затем, внезапно, с изменением международной обстановки, плавбаза и бригада ракетных подводных лодок были отставлены от похода. В итоге оставлены оказались только четыре торпедные подлодки из 161 бригады. Резко меняющаяся обстановка сильно нервировала экипаж и командование ПЛ. Нам предстояло перебрать весь ЗИП, оставив только самое необходимое в море, сменить запасы торпед, продовольствия, убрать вещи личного состава в контейнеры, которые должны были перевезти на Кубу суда Балтийского пароходства. Кстати, последнее я делать запретил, приказав боцману разместить личные вещи в отсеках. Непосредственно перед выходом в море мы получили устное указание главкома ВМФ сделать переход скрытно, скоростью десять узлов под РДП. Командиров лодок данный приказ несколько шокировал, это было физически невозможно, но – приказ есть приказ, поэтому нужно было как-то выкручиваться.

КОМАНДИР ПЛ «Б-4» Капитан 2 ранга Кетов Рюрик Александрович

Тогда, при том масштабном строительстве подводных лодок, найти подходящих для экипажа ПЛ по своим личным качествам людей, дисциплинированных, но в то же время умеющих принимать решения самостоятельно, было вполне возможно. Трудность заключалась в другом: для похода, который нам предстоял, необходимо иметь уже сплочённую, как говорится, «сколоченную» команду. Людям нужно дать возможность походить вместе в море, нормально «сплаваться», и не только на задачах курса боевой подготовки. Это требует значительного времени, а его у нас не было, поэтому приходилось «сколачивать» команду во время первых дней похода.

Как закончился Карибский кризис, знают все: много об этом писалось и говорилось. Однако, немногие знают, как кубинский поход отразился на личном составе ПЛ. У нас на Б – 4 многие из строевого офицерского состава стали командирами подводных лодок. К сожалению, большинство из них к настоящему времени уже ушли из жизни. Из командного состава экипажа остались живы только я, заместитель командира, ныне – контр-адмирал В.В. Важенин и минёр лодки, ныне – капитан первого ранга В.И. Герасимов, дослужившийся до командира атомохода.

Командир Б-4 Кетов Р.А. и боцман Б-4 Щетинин А.С. через 50 лет после Операции «Кама»

Почти сразу же после прихода лодки из похода меня в декабре 1962 года назначили командиром атомохода второго поколения проекта 671 К – 69, и с 1963 по 1968 год я вместе с экипажем начал осваивать абсолютно иную технику. На этих АПЛ, или, как мы их называли, «полуавтоматах», экипажу, и командиру – в первую очередь, приходилось учиться заново, получать новые навыки обслуживания техники. Приемлемое для «дизелей» командирское мышление необходимо было сломать, чтобы эффективно и безопасно решать боевые задачи. Нехватка времени снова сказалась, так как руководство нередко нагнетало обстановку, подгоняя процесс создания экипажа, не считаясь с моральными и материальными затратами, а обучение новому шло «с большим скрипом». Вот тогда я начал понимать, что на «полуавтоматах» (это касается, по моему мнению, всей новой военной техники вообще), только тщательно подготовленный, профессиональный личный состав сможет успешно справиться со всеми задачами, стоящими перед экипажем подводной лодки, образно говоря - лишь сверхсрочники могут ходить безаварийно в море. Для накопления опыта использования техники, обслуживания сложнейших механизмов нужно время, и далеко не один год службы.

Выход у меня был один – учиться самому и составлять экипаж лодки из сверхсрочников: к 1969 году в команде было всего 7 матросов срочной службы, остальные –профессионалы, настоящие специалисты своего дела, имеющие большой опыт. С поступлением на флот подводных лодок второго, а затем и третьего поколения, стали нужны матросы и старшины другого уровня знаний, высокой технической грамотности. Этого требовала и техника, и сама жизнь – членов экипажа становилось меньше, от них требовалось возрастание быстроты решений и точности действий для избежания катастрофических последствий поломок техники, которые могут случаться и на АПЛ. Увеличилась ответственность каждого члена экипажа, особенно – командования.

Подводя итоги рассказа о моём становлении в качестве командира подводной лодки, необходимо отметить не только роль учебных центров и постоянной практики, учений, походов, выполнения боевых задач, но и значимость сотрудничества с коллективами судостроительных заводов, а в особенности – роль всего экипажа в целом.

Капитан I ранга

01.01.2013 11:51:18

Уважаемые читатели!

Перед вами сборник воспоминаний офицеров-подводников непосредственных участников в событиях Карибского кризиса 1962 года. Они служили на подводных лодках 4-й эскадры: "Б-4","Б-36","Б-59" и "Б-130" и были сведены в 69-ю бригаду, вошедшую в состав вновь созданной 20-й эскадры для дальнейшего базирования в республике Куба. По плану переход планировался в спокойной обстановке в надводном положении совместно с плавбазой со средней скоростью 10 узлов. Но стремительное обострение международной обстановки поменяло все планы. Было решено перебазировать не эскадру, а только 69-ю бригаду подводных лодок, причём скрытно, со средней скоростью 5 узлов
Источник материала -http://flot.com/blog/historyofNVMU/5622.php
. Однако в спешке никто скорость 10 узлов в задании на переход не откорректировал, чем поставил подводные лодки в тяжелейшие условия. Дальнейшее развитие Карибского кризиса привело советское правительство к решению отказаться от базирования наших кораблей на Кубе. Подводным лодкам 69-й бригады поставили задачу нести боевую службу в назначенных позициях в непосредственной близости от побережья США, насыщенного военно-морскими базами и аэродромами с наличием самого большого в мире контингента противолодочных сил и средств при их концентрации в сравнительно ограниченном водном пространстве. Из четырех подводных лодок бригады три были обнаружены противолодочными силами США и вынуждены были всплыть для зарядки аккумуляторных батарей, после чего, успешно ушли из района поиска. Подводная лодка «Б-4», командир капитан 2 ранга Р.А.Кетов, не была обнаружена. Особенность воспоминаний, представленных в сборнике, в том, что они написаны командирами боевых частей, групп, начальниками служб в звании от лейтенанта до капитан-лейтенанта. Внимательный читатель заметит наличие отдельных расхождений в освещении некоторых фактов и событий. Считаю, что к этому нужно относиться снисходительно - таковы свойства человеческой памяти. Зато все воспоминания едины в одном - они свидетельствуют о мужестве, выдержке и патриотизме всего личного состава подводных лодок, проявленных в экстремальных условиях. Такие качества наших людей не могут не вызвать восхищение и уважение к ратному труду наших подводников.

С уважением,
Чернавин Лев Давидович. Контр-адмирал, командир 4-й эскадры подводных лодок Северного флота с 1974 по 1979 гг. В период Карибского кризиса командир ПЛ С-98, а с 1964 по 1966 гг. командовал ПЛБ-130.

В.Н.Копанев (Мурманск, Россия), В.Г.Макуров (Петрозаводск, Россия). Северный флот и Карибский кризис 1962 года.
В.П.Заблоцкий. Большая охота в Саргассовом море или советские подводные лодки против US Navy.
Справка об участии подводных лодок «Б-4», «Б-36», «Б-59», «Б-130» 69-й бригады подводных лодок Северного флота в операции «Анадырь» в октябре-декабре 1962 года.
Агафонов Виталий Наумович, командир 69-й бригады подводных лодок Северного флота капитан 1-го ранга в отставке. Интервью, Москва, 2001 год.
Архипов Василий Александрович, начальник штаба 69-й бригады подводных лодок Северного флота, вице-адмирал в отставке. Выступление на конференции 14 октября 1997 года.
Сенин Владимир Прохорович, флагманский специалист РТС 69-й бригады подводных лодок, контр-адмирал в отставке. Воспоминания о походе на «Б-130».
Кетов Рюрик Александрович, командир подводной лодки «Б-4»,капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания о походе подводной лодке «Б-4» в период Карибского кризиса.
Шеховец Евгений Николаевич, командир торпедной группы минно-торпедной боевой части подводной лодки «Б-4»,капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об операции «Кама».
Дубивко Алексей Федосеевич, командир подводной лодки «Б-36», капитан 1-го ранга в отставке. Из воспоминаний об участии корабля в операции «Кама».
Андреев Анатолий Петрович, помощник командира подводной лодки «Б-36», .капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об операции «Кама» и событиях, определивших участие «Б-36» в операции «Кама».
Наумов Владлен Васильевич, командир штурманской боевой части подводной лодки «Б-36», контр-адмирал в отставке. Воспоминания об участии корабля в операции «Кама».
Мухтаров Аслан Азизович, командир минно-торпедной боевой части подводной лодки «Б-36», капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об участии в Карибском кризисе.
Буйневич Виктор Иванович, начальник медицинской службы подводной лодки «Б-36», подполковник медицинской службы в отставке. Воспоминания об особенностях санитарно-гигиенической обстановке на подводных лодках 641-го проекта и их влиянии на деятельность экипажа «Б-36» в походе в период Карибского кризиса.
Кобяков Герман Александрович, командир моторной группы электромеханической боевой части подводной лодки «Б-36», капитан 2-го ранга в отставке. Воспоминания об участии корабля в Карибском кризисе.
Аникин Радомир Серафимович, командир группы ОСНАЗ подводной лодки «Б-36», капитан 1-го ранга в отставке. Записки об участии корабля в Карибском кризисе.
Мухтарова Алла Сергеевна, жена командира БЧ-3 подводной лодки «Б-36». Из воспоминаний о Карибском кризисе.
Леоненко Анатолий Владимирович, командир минно-торпедной боевой части подводной лодки «Б-59», капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания о походе на Кубу.
Михайлов Виктор Алексеевич, командир рулевой группы штурманской боевой части подводной лодки «Б-59», капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания о походе на Кубу.
Орлов Вадим Павлович, командир группы ОСНАЗ подводной лодки «Б-59», капитан 2-го ранга в отставке. Из воспоминаний об участии в Карибском кризисе.
Шумков Николай Александрович, командир подводной лодки «Б-130», капитан 1-го ранга в отставке. Из воспоминаний о походе корабля в Кубинский кризис.
Чепрасов Альберт Григорьевич, начальник РТС, командир БЧ-4 подводной лодки «Б-130» капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об участии корабля в Карибском кризисе.

Северный флот и Карибский кризис 1962 года. В.Н.Копанев (Мурманск, Россия), В.Г.Макуров (Петрозаводск, Россия). - Вопросы истории и культуры северных стран и территорий № 4, 2008 г.
Первый этап

Под термином «холодная война» в международных отношениях принято понимать острое противостояние, конфронтацию двух сверхдержав в лице СССР и США и поддерживающих их военно-политических блоков (Организация Варшавского Договора и Северо-Атлантический блок НАТО), могущее доходить до балансирования на грани войны (горячей), но не переходящие эту грань. Подобная ситуация сложилась между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции после Великой Отечественной войны. За весь период холодной войны были периоды обострений и потеплений в советско-американских отношениях, но никогда еще мир не находился на грани новой мировой войны, которая могла поставить под угрозу существование всего человечества, как в октябре 1962 г. Никогда еще две сверхдержавы не были готовы применить самое мощное, ядерное оружие для достижения своих внешнеполитических целей и амбиций.
Кризис, разразившийся между двумя странами осенью 1962 г., можно считать одной из кульминационных точек противостояния Советского Союза и Соединенных Штатов Америки в холодной войне. Это противостояние, вызванное размещением на Кубе советских ядерных ракет, поставило мир перед реальной угрозой применения ядерного оружия двумя сверхдержавами. Сами кубинцы называют этот период своей истории «октябрьским кризисом»; в Соединенных Штатах он более известен как «Кубинский ракетный кризис»; в советской историографии - как «Карибский кризис».
В условиях холодной войны противостояние между СССР и США заключалось не только в прямом военном противостоянии, но и в расширении своих сфер влияния в мире. Советский Союз стремился поддерживать народно-освободительные движения в различных государствах мира, рассматривая их как один из элементе» борьбы с «империализмом». В случае победы революции эту страну стремились привлечь к социалистическому лагерю, там строились военные базы, вкладывались значительные ресурсы. Часто помощь СССР и других социалистических стран оказывалась безвозмездно, что привлекало к ним симпатии многих стран третьего мира - Африки и Латинской Америки.

Аналогичным способом действовали и Соединенные Штаты Америки, устраивая революции и перевороты в этих же регионах для насаждения в них своей «демократии» и прозападных режимов. США также имели своих союзников в лице ряда государств Западной Европы, Турции, некоторых азиатских и африканских стран. в частности Южно-Африканской Республики.
Советский Союз в первое время после победы кубинской революции в 1959 г. не имел тесных отношений с этой страной, поскольку политическая ориентация новых лидеров Кубы, в частности Ф.Кастро, еще не была ясна. Но после того, как там начали национализировать американские предприятия, американцы прекратили поставлять на Кубу нефть, главный источник энергии, и закупать сахар, главный источник экспорта Кубы, это поставило под угрозу само существование кубинской экономики, а, стало быть, и существования нового режима на «острове Свободы».
В своих воспоминаниях о Карибском кризисе, первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев пишет, что вскоре после восстановления дипломатических отношений летом 1960 г. Советскому Союзу, после соответствующего обращения за помощью, «пришлось срочно организовать доставку нефти на Кубу. По тем временам это была довольно трудная задача: у нас не имелось достаточного количества танкеров или других подходящих морских посудин, и нам пришлось срочно мобилизовывать из числа действующих в ущерб уже шедшим перевозкам, а также закупать и заказывать танкеры, чтобы обеспечить Кубу нефтепродуктами».
Соединенные Штаты Америки предприняли попытку свергнуть «кастровский» режим, оказывая вооруженную поддержку кубинским контрреволюционерам, так называемым «контрас», «гусанос». Первой попыткой свержения новой кубинской власти с помощью США стала предпринятая в 1960 г. па побережье Кубы высадка вооруженного десанта. Вскоре после разгрома вооруженного вторжения «контрас» в заливе Плайя-Хирон 1 мая 1961 г. Фидель Кастро сделал официальное заявление о начале строительства социализма. Таким образом, Куба самостоятельно, без военного или политического давления со стороны СССР, выбрала социалистический путь развития. В этом Н.С.Хрущев видел большой смысл и считал защиту «свободного острова» очень важным делом для социалистического блока в целом.

Практической разработкой плана руководил начальник Главного оперативного управления (ГОУ), заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР, секретарь Совета Обороны генерал-полковник С.Иванов. В июне 1962 г. план был утвержден, в том числе и Президиумом ЦК КПСС. Па основании его создавалась группа советских войск на Кубе (ГСВК) в составе: штаб (133 чел.), ракетные войска стратегического назначения, сухопутные войска, части ПВО, ВВС, ВМФ и тылового обеспечения. Общая численность группировки обозначалась в 44-50 тыс. человек. Командующим группировки назначался генерал армии И.Плиев.

Продолжение следует

Волны высотой 5-6 м, как оценил Юрка, мне казались "выше сельсовета". Высота глаза наблюдателя на ПЛ 7,5 м. И когда лодка при длине волны около 100 м (длина лодки 91 м, но нос не в подошве, а корма не на гребне, поэтому и берем 100 м.) ритмично через 5-7 сек то поднимается на гребень, и тогда волна кажется не более 5 м, но когда опустится в подошву, тогда, да, - волна около 6 м. Но вот лодка, почему-то задержавшись на гребне, вдруг как рухнет под подошву следующей волны и на нас стремительно набегает шипящая стена воды. Я кричу сигнальщику: "Берегись!" Мы наклоняемся вперед, поворачиваемся боком, руки в мертвой хватке на конструкциях мостика, дыхание затаено, глаза закрыты - стена бьет тебя всего сразу, крутит, рвет, кромсает и сходит назад. Ты плюешься, кашляешь, харкаешь, естественно "материшься", на запрос снизу: "Как вы там? - отвечаешь: "Нормально!" Потом приходишь в себя и шаришь глазами по горизонту и воздуху... -Никого? Слава Богу, никого...
Но такое случается не через 5-7 секунд, а пореже - через 5-7 минут. И я, освоившись на мостике, нажимаю тангенту "Нерпы" - внутрикорабельной связи: "Внизу! Подключить командира! Товарищ командир, старший лейтенант Шеховец вахту принял исправно". "Меняйтесь", - у командира нет вопросов - он после ужина поднимался наверх для перекура.
Кокорев, дождавшись прохождения 9-го вала, чтобы не оказаться в роли поршня под многотонным водяным столбом, исчез в шахте люка. Погода не располагала к выходу наверх для перекура и, кроме нас с сигнальщиком, на мостике не было никого. Мы стояли с ним напротив по диагонали, видя лица друг друга, непрерывно осматривая: я - носовую полусферу, он - кормовую. Если полностью накрывало нас сравнительно редко, то ведро-другое холодного крутого рассола мы имели от каждой второй или третьей волны, ударявших в лобовую часть мостика. Но вот повышенный взлет лодки, зависание - и площадка, на которой мы стоим, стремительно и долго уходит из-под ног вниз. "Берегись!" Отплевываясь и т.д., мы еще перешучиваемся и хохочем. Хотя море требует уважения к себе, и в этом походе легкомыслие и неуважение к морю было не раз наказано переломом ребер, выбитыми зубами, вывихами рук, пальцев, разбитыми носами и просто "фонарями".

Кетов Рюрик Александрович

Если самые высокие волны в своей 30-летней морской службе, до 15 м, я наблюдал именно в этом походе, то не потому, что это первый поход молодого офицера. Нет. Расчет простой: попутная волна медленно поднимает корму лодки и, наконец, ставит её "раком". Дифферент на нос 8,5 гр. Длина ПЛ - 100 м. Синус 8,5 гр. = 0,15. Какова величина катета противоположного угла? 15 м.
Несколько месяцев ранее на этой же лодке Б-4 я наблюдал и самый большой крен. Мы возвращались из полигона БП (боевой подготовки) на рейд бухты Могильной у о.Кильдин. Шторм от вест-норд-веста набирал силу. Направление волны - 100-110 гр., правый борт. И когда мы были готовы спрятаться за остров, волна так положила лодку на левый борт, что я, спустившийся в нарушение инструкции вниз под козырек, чтобы покурить в обществе того же Юрия Кокорева, увидел в верхнем проеме, где нам положено стоять, горизонт!
И когда лодка выровнялась, из каюты командира раздался зычный мат командира лодки Р.А.Кетова. Через минуту он был на мостике с подбитым правым глазом. Во время крена, значение которого никто не успел заметить (да и не мог - кренометр зашкалило!), графин с водой вылетел из гнезда и... Командир был в панике: "Ведь ни одна б...ь не поверит, кто мне подвесил фонарь". Мы хором заверили, что подтвердим как на духу, что это был форс-мажор. Я еще предложил записать этот факт в вахтенный журнал.

Стихия, хоть и не такая страшная, как казалась в первые минуты вахты, стихая, мордует нас физически и морально.
"Мостик! Лодка осмотрена, замечаний нет..." - доложили снизу. Значит 20.30. До смены еще 3,5 часа! Уже намокли грудь, руки до локтей, ноги в разных местах, где порван химкомплект. 20.50. - Доклад командира группы ОСНАЗ: "Объявился " Ю-ви-2 " в 100 милях к юго-востоку. Возможен подлет с левого борта". Мы с сигнальщиком настораживаемся, начинаем усиленно шарить по горизонту и воздуху. Я нацеливаю радиометриста, ведущего радиотехническую разведку на станции обнаружения радиолокационных сигналов "Накат": "Метрист!. Ожидается самолет, вероятнее с левого борта".
Восхищают чайки. Скользят над волной в 10-15 см, синхронно поднимаясь с волной и опускаясь. 21.30. Вахтенный Центрального поста мичман Анатолий Иосифович Костенюк, старшина команды трюмных машинистов принимает доклады об осмотре отсеков. Первым докладывает мой, 7-й отсек: "Центральный, 7-й осмотрен, замечаний нет. СО2 - 0,5%. Откуда, думаю, углекислый газ в надводном положении? Хотя, для концевых отсеков нет разницы: подводное или надводное - они загерметизированы, а 7-й - спальный отсек, там 14 коек. Надо после доклада об осмотре дать команду провентилировать ПЛ. "Есть 7-й", - ответил Центральный. Это намек 6-му отсеку для доклада. Но тут прозвучал тревожный голос радиометриста: "Мостик! На 3-м диапазоне слева 45 - самолетная РЛС. Сигнал 1 балл!".
- Есть, метрист! Внизу! Доложить командиру о сигнале. Выход наверх запрещен!
- Мостик, командир! При увеличении сигнала до 4 баллов - погружаться!

В Центральном посту я развернулся на 180 гр. и скомандовал боцману, который несколько секунд назад был сигнальщиком:
- Боцман, ныряй на глубину 70 м с дифферентом 7 гр. на нос! 6-й отсек (моторный) уже дал 3-мя моторами средний ход вперед.
- Есть нырять на глубину 70 м с дифферентом 7 гр. на нос, - скороговоркой репетует тот, но почему-то ставит кормовые горизонтальные рули на всплытие. И правильно делает. Если корма повиснет в воздухе, прихватит воздуха, то лодку с воздушным пузырем в корме будет очень трудно загнать под воду.
Механик спокойно смотрит на действия подчиненных, на поведение лодки, а я нервничаю - глубина 1,5-4 м! Лодка не лезет под воду, а тут еще метрист:
- Сигнал 5 баллов!
- Принимать в уравнительную (цистерну) ГОНом (главным осушительным насосом), - это механик.
- А я - "Лево на борт!" (чтобы поставить лодку лагом к волне - так она легче идет под воду и она пошла).
- Глубина 3 м!
- Стоп ГОН!
- Прямо руль!
- Глубина 5 м! - боцман переводит кормовые горизонтальные рули на погружение, пошел дифферент на нос.
- Закрыть клапана вентиляции средней, - механик.
- Глубина 7 м, - боцман.
- Опустить "Накат", - я и антенна "Наката" поползла вниз.

Глубина 9 м, дифферент 7 гр. на нос, - боцман.
- Закрыть клапана вентиляции концевых! - Пошел ГОН из уравнительной за борт (механик).
- Глубина 12 м! Дифферент 8 гр. на нос! - боцман перевел все рули на всплытие. Мы все непроизвольно отклонились в обратную сторону градусов на 30.
- Продуть быструю, - я.
Мичман Костенюк резко открывает маховик продувания цистерны быстрого погружения. Она заранее заполнена. В ней почти 20 тонн воды для создания лодке отрицательной плавучести для ускорения маневра "Срочное погружение". С металлическим скрежетом воздух высокого давления врывается в цистерну и в несколько секунд вытесняет воду, на табло вспыхивает сигнал "Продута быстрая".
- Продута быстрая! Закрыты кингстоны! - Костенюк.
А глубина уже 30 м. Лодка продолжает погружаться, хотя боцман рулями отводит дифферент к нулю. Продолжает работать ГОН, облегчая ПЛ.
- Глубина 40 м. Дифферент 0. Скорость погружения замедлилась.
- Можно уменьшать ход, - напоминает тактично механик.
- Стоп третий. Бортовые малый вперед! -я.
- Глубина 50 м! - как и положено, после 15 до 30 м докладывал боцман глубину через 5 м, после 30 м - через 10. - Глубина 60 м, дифферент 0 гр.!
- Надо прохлопать клапана вентиляции, - подсказывает механик, т.е. ликвидировать пузыри воздуха в цистернах главного балласта (ЦГБ).
- Провентилировать ЦГБ!
Открываются и закрываются клапана вентиляции сначала концевых групп, потом средней. Причем первый отсек доложил: "Открылись и закрылись без сигнала клапана вентиляции 1-го и 3-го номера!" Молодец, вахтенный! Бдит. А мичман Костенюк просто забыл дать короткий ревун на открытие и два на закрытие.
- Глубина 70 м!
- Осмотреться в отсеках! - я вахтенному ЦП.

Продолжение следует.

Смирно! - скомандовал Вова Бунчиков: он дневалил по кубрику.
Мы вскочили. В кубрик вошел адмирал, совершавший вечерний обход. Мы привыкли к посещениям начальника. То он появлялся во дворе во время гимнастики; то приходил в столовую и спрашивал, сыты ли мы и всем ли довольны; то заходил в класс на урок или появлялся в коридоре на перемене. А ночью, бывало, проснувшись, я видел адмирала в кубрике. Он проходил между рядами коек и старался ступать неслышно, чтобы не нарушить наш сон. Адмирал был строг к нам в тех случаях, когда мы были виноваты, но зато и за нас стоял горой. Все знали, что он «распушил» кока, приготовившего невкусный обед, выгнал кладовщика, пытавшегося украсть от каждой порции несколько граммов масла, отдал под суд гардеробщика, приносившего в училище папиросы и в обмен выманивавшего сахар и белый хлеб. «Всякого, кто мне будет мешать воспитывать будущих моряков, - говорилось в приказе, - я безжалостно удалю из училища».
И сейчас адмирал проходил между койками, приподнимал одеяла и проверял, чисто ли постельное белье. Убедившись, что чисто, он ловко и красиво, одним неуловимым и, как видно, давно привычным движением застилал койку. Пройдя мимо нас, он, как все, сделал вид, будто Фрол не наказан и ничем не отличается от других. Похвалив Бунчнкова за отличное состояние кубрика, отчего Вова отчаянно заморгал, адмирал вышел.
- Как ты думаешь, Кит, - спросил Фрол озабоченно, - адмирал написал на катера?
- Нет, не написал.
- А ты откуда знаешь?
- Адмирал бы прямо оказал: «Напишу».
- А командир роты?

У кого никого нет на свете? - переспросил старшина странным голосом.
- Да у Живцова же - ни отца, ни матери! А старшего лейтенанта Русьева, усыновителя, фашисты ранили, в госпитале лежит. Если не написали, товарищ старшина, то, может, не надо, а?
- Ах, вот вы про что! - понял Протасов. - Вы друзья с Живцовым?
- Еще с катеров!
- Почему вы решили, что я стану писать о Живцове?
- Да как же? Мы боялись - напишете.
- Знаете, Рындин, - сказал старшина, - я уверен, гвардейцы хотят узнать о Живцове более приятные вещи.
- Так не написали?
- Нет. Зачем? Я убежден, что это больше не повторится.
- Спасибо. Вот большое спасибо!
- За что благодарите? - удивился старшина. - Живцов достаточно наказан. Идите, Рындин, скажите Живцову: я не сомневаюсь, он будет отличным нахимовцем.
Я выпалил:
- А ведь мы о вас, товарищ старшина, не так думали.
- Как же вы обо мне думали?
- Сначала мы вас не очень любили. А теперь мы вас любим, честное слово, мы вас очень любим!

Помощник офицера-воспитателя, офицер-воспитатель, нахимовцы с призом за 2-е место по успеваемости и дисциплине.

Продолжение следует.

Наладили жесткий режим экономии питьевой воды. Автономность лодки - 90 суток, а запас пресной воды такой, что норма на одного человека в сутки не превышает 5 литров, включая приготовление пищи, причем первое блюдо дважды, чай на завтрак и на вечерний чай (вроде ленча), компот на обед. Овощи, посуда мылись морской водой.
Если оказывалось, что на энные сутки перерасходован n (эн) килограммов пресной воды, прекращалось приготовление первого на ужин, а чаепитие ограничивалось одним и то не полным стаканом.
На санитарно-гигиенические цели пресная вода не предусматривалась. Умывались мы, чистили зубы (брр!), мылись только морской водой. И не такой, как в Черном, Белом и даже Баренцевом морях (о пресной Балтике и говорить нечего!), а крепким рассолом в 32 промилле мирового Океана (промилле: 0,001 целого, 0,1 процента).
Специальное, морское мыло в этой воде не пенится, как сметана мажется по коже и, не смывая грязи, с трудом смывается с неё. А волосы на голове забиваются этой массой и вовсе не смываются. Освободиться от этой дряни можно было только в сухом виде, энергично ероша волосы или вычесывая её.
Нам рекомендовали взять с собой стиральный порошок "Новость". Мы так и сделали. Мы мыли порошком руки, умывались, мылись. О шампуне тогда еще не было и речи. И не прогадали. В походе. А в дальнейшей жизни – сомневаюсь. Я не знаю подводника, у которого не было бы какого-либо, мягко говоря, кожного недостатка – перхоть ли, грибок, псориаз...
А поскольку такая вода со временем начинает раздражать кожу, для гигиены был предусмотрен медицинский спирт в количестве 15 г на человека в сутки.

Вот как это выглядело. Доктор получал у старпома пол-литра спирта, разводил его примерно до 40-45 градусов, нарезал салфеток (одна стандартная марлевая салфетка на 4 части), клал их в ванночку, заливал этой "сибирской водкой" и шел по отсекам в сопровождении химика-санитара-инструктора. Химик брал пинцетом из ванночки салфетку и подавал страждущему. Последний, подставлял ладошку, чтобы не капало, начинал гигиенические процедуры. Каждый по-разному. Я сначала протирал вокруг рта, потом за ушами, где нежная кожа, шею под подбородком, под мышками, между пальцами рук, в паху, между пальцами ног... Салфетка сухая и черная. Процедура закончена.
Очень непросто на лодке с туалетом, по-морскому - гальюном. Во-первых, их всего два -в 3-м отсеке (в Центральном посту) и на "периферии" в 6-м отсеке. И нагрузка на них разная - в 3-м 20-30 человек, в 6-м 50-60.

Всегда остро стоял вопрос о дисциплине выхода наверх, на мостик. Покурить, полюбоваться на море, сходить в надводный гальюн или просто подышать свежим воздухом. Чтобы этот народ не задерживал лодку в надводном положении, когда надо срочно нырнуть, уйти от обнаружения, разрешалось выпускать наверх ограниченное число человек - самое большое - семь, по одному из отсека.
Выходящий наверх, как только его голова окажется у верхнего рубочного люка, громко запрашивает: «Мостик! Прошу «добро» наверх. Матрос Свистунов!» Получив «добро», он поднимается полностью. Перед уходом он докладывает: «Матрос Свистунов спустился вниз». Если это начальник, то и он ставит в известность, что он поднялся или что пошел вниз.
Такой порядок был установлен на лодках еще, или прежде всего, для того, чтобы не оставить человека наедине с морем . А такие случаи были...

На седьмые сутки похода

7 октября. Наша лодка форсирует Фареро-Исландский противолодочный рубеж...
На оперативный простор Атлантики с востока можно проникнуть только двумя путями - Датским проливом или между Исландией и Фарерами. На случай войны командование НАТО предусматривает развертывание здесь противолодочного рубежа глубиной миль триста, слоеный пирог из противолодочной авиации, минных заграждений, противолодочных подводных лодок и надводных кораблей, стационарных гидроакустических станций. Но, слава богу, пока еще не военное время, и рубеж обслуживается одним патрульным самолетом «WV-2», который базируется на авиабазу Кефлавик (Исландия). Маршрут самолета - ломаная линия, проходящая через контрольные точки.
Пролетая точку, он докладывает об этом на берег СВОИМ, а заодно и нам. Потому что наша разведка добыла сведения о номерах точек, их координатах и радиочастотах, на которых осуществляется связь. Наши радиоразведчики из группы ОСНАЗ, используя радиоперехват, сразу же докладывают в Центральный пост, где находится самолет, а вахтенный командир со штурманом оценивают, как далеко самолет от нас и куда может направить свой полет.

Переход наш скрытный, а средняя скорость перехода - 10 узлов – очень высокая для "дизелюх". Приходится идти под дизелями, значит, в надводном положении, рискуя быть обнаруженным любым свидетелем - будь то судно или самолет. Хотя этот район мирового Океана и пустынный, но за неделю плавания каждая из трех боевых смен уже приобрела опыт двух-трех срочных погружений. А на рубеже обстановка усложнилась. С одной стороны, возросла опасность быть обнаруженными (самолет). С другой стороны – это Северная Атлантика, осенняя пора, пора ветров. Штормы и чаще, и более жестоки, и устойчивого западного направления - "мордотык", как говорят моряки. Встречная волна сбивает скорость хода, и никак не получается забежать под дизелями несколько вперед, потом погрузиться и идти под водой до тех пор, пока этот запас не будет исчерпан. Приходится круглосуточно идти в надводном положении.
Итак. 7 октября. Московское время 19.45 (в целях удобства управлением подводными лодками мы не пользовались поясным временем ни тогда, ни позднее). Прозвучала команда: "Боевая готовность № 2 надводная, 3-й смене приготовиться на вахту". Смена собралась в 4-м отсеке на развод. Командир БЧ-5 инструктировал вахтенных отсеков, я напутствовал посты наблюдения и управления машинными телеграфами и рулями (на лодке кроме традиционного руля - вертикального - по направлению, есть ещё горизонтальные рули - рули глубины, да ещё по 2 пары - носовых и кормовых). Мы с сигнальщиком выделяемся среди других тем, что на нас напялены прорезиненные химкостюмы. В 19.55 раздалась команда - 3-й смене заступить". В свою очередь я скомандовал: "По местам", - потом прошел в Центральный пост в 3-м отсеке, зашел в штурманскую рубку, где Петя Алексеенко, штурманенок, показал мне место ПЛ, её опережение или отставание от подвижной точки, курс, скорость, а в напутствие спел частушку: "Ты куда меня ведешь, молоденьку девчоночку? Я веду тебя в сарай, не разговаривай, давай". Поднявшись на мостик, я тут же "умылся" - волна ударила в лобовую часть ограждения рубки, вода поднялась снизу (лодка зарылась под подошву волны) и рухнула сверху через ограждение рубки. Стало темно. Только голубел подсвеченный снизу из Центрального поста водоворот в верхнем рубочном люке. Две секунды и волна схлынула в корму, еще 2-3 секунды и вода ушла вниз, внутрь лодки и туда, откуда и пришла – в Океан.

На вахте старший лейтенант Е.Н.Шеховец и главный старшина А.С.Щетинин.

"Мостик! - запросили из Центрального - как вы там?" - "Нормально!" - отвечает тезка Гагарина, только Александрович, а не Алексеевич, помощник командира лодки капитан-лейтенант Кокорев, вахтенный офицер, командир второй боевой смены. И тут же спустился вниз ко мне, под "козырек" - самое защищенное от стихии место на мостике, с иллюминаторами для обзора носового сектора. Но обзор ограниченный. Поэтому мы правим вахту "на заборе" - на площадке 1,5 м выше, возвышаясь над всей лодкой выше пояса, с секторами обзора горизонта и воздуха 360 градусов.

Продолжение следует.

В штурманской рубке у меня было все приготовлено для производства расчетов для расхождения в тумане. .. Но никаких команд штурману так и не было. … Вдруг в штурманскую рубку входит Шабанов (на мостике остался один сигнальщик?!). Я ему доложил, что у меня все готово для расчета данных, но никаких команд пока не было. Шабанов долго смотрел на карту и вдруг спрашивает: «А что это такое?» Признаюсь, я вначале не понял, о чем это он. Потом догадался: «Это планшет для расчета данных». Его слова я помню до сих пор:
«Только безграмотные штурмана рассчитывают на планшете! Убрать!» Мне с трудом удалось проглотить это неслыханное оскорбление».
«Между тем судно приближалось, и обстановка в Центральном все более накалялась. Через каждые 2-3 минуты по командам Лебедько лодка меняла то курс, то скорость. Но, по-видимому, эффекта от этих бестолковых маневров не было – отметка судна на экране все ближе и ближе приближалась к центру экрана. Тон и громкость истошных криков Лебедько из рубки РЛС вскоре достигли максимальной силы. И вдруг все, кто там находился, кинулись на мостик – это отметка судна вошла в «мертвую зону» РЛС. Не успел еще последний командир выскочить на мостик, как в наступившей тишине раздался удар.
Мы все-таки столкнулись с этим судном! После этого мы наконец застопорили ход и легли в дрейф».
После этой аварии Шабанова с должности командира подлодки сняли.

Ширинкин Валентин Сергеевич

С Юрой Щеткиным мы учились в разных классах и встречались нечасто. Периоды сближения чередовались с периодами охлаждения, причем последние увеличивались. Юра был человеком, безусловно, неординарным и талантливым. Его способности ярко проявились еще в Нахимовском училище, хотя и не был он отличником, зато в остальном был солистом и заводилой. Участвовал в кружках художественной самодеятельности: в драматическом и танцевальном, неплохо играл на гитаре - везде был на первых ролях. Кроме этого, очень неплохо и рисовал, что выявилось при художественном оформлении выпускного альбома. Как и у всякой личности, у него были, вероятно, и недостатки. Во всяком случае, постепенно стало ясно, что характеры и, наверное, интересы у нас разные. К тому же, в новых коллективах появились и новые приятели и друзья. Короче говоря, наш тандем без видимых причин и объяснений вскоре распался...
Итак, учеба закончена, сброшен груз наук, но до производства в офицеры (так выражались раньше) еще не так скоро. Раньше гардемарины уходили в кругосветное плавание, в наши дни выпускники, получив мичманские погоны, отправлялись на стажировку на боевые корабли. Обычно нормальный срок стажировки составлял 3 месяца. Нас предупредили, что в связи с изменяющейся политической обстановкой в стране, срок стажировки может быть увеличен до одного года.
Время было переломное - расцвет реформаторской деятельности Хрущева . Уже объявлены грандиозные (более 1 миллиона) сокращения вооруженных сил, разрезаются недостроенные на стапелях тяжелые крейсера, уменьшен в два раза прием абитуриентов на первый курс нашего училища.

Одновременно со сдачей госэкзаменов всех курсантов-выпускников пропустили через медкомиссию и отсеяли несколько человек. В их число попал и мой приятель Юра Щеткин. Не ведаю, какими пороками наградила его природа, что привело к его отчислению из училища на последнем этапе учебы. Знаю точно, что Военно-морской флот лишился талантливого человека и всесторонне подготовленного офицера. Юра не порвал с морем и стал, думаю, бесценной находкой для гражданского пароходства, где проплавал несколько десятков лет, не жалуясь на здоровье.

Яковлев Виктор Павлович

Виктор Павлович Яковлев окончил Военмех, инженер-механик, много лет работал начальником ОТК завода по ремонту вертолетов.

На юбилейной встрече рижских нахимовцев в стенах СПбНВМУ. Слева направо: вдали Ильичев Вадим Викторович, на первом плане Яковлев Виктор Павлович, Храмченков Александр Семенович, Агронский Марк Дмитриевич.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. [email protected]

Кроме того, в трюме на среднем (третьем) валопроводе расположен мотор экономического хода, потребляющий минимум электроэнергии и движущий лодку со скоростью пешехода.
На первых лодках этой серии было спальных мест на две трети экипажа. Предполагалось, что при трехсменной вахте одна смена бдит, две могут отдыхать.
Но каждая последующая единица (есть и такое полусекретное название) оснащалась чем-то новым, хотя отечественным, традиционно громоздким. Наша лодка была построена в первой десятке и за счет дополнительного радиоэлектронного вооружения уже лишилась четырех спальных мест. Через два года я участвовал в приемке лодки, которая лишилась уже восьми спальных мест. Мы получили за эту жертву кондиционеры размером в двухдверный шкаф, заваленный набок.
Этому проекту я отдал 24 года и могу говорить о нем бесконечно... Ограничусь двумя куплетами под ёлочку, первым и последним.

В Полярном мы с ходу включились в отработку курса боевой подготовки дизельных торпедных лодок. В довольно короткий срок сдали их, и вышли в первую линию. Стали "первым штыком, в ком уверен Главком".
И вот еще в конце 1961 г. пошли разговоры о том, что целая бригада подводных лодок перебазируется на Кубу... Слухи в Полярном всегда идут от " Циркульного " по линии ОБС (Одна баба сказала). "Циркульный" - это первый жилой каменный дом в новом, советском Полярном. Полукруглый, с колоннами, он стоит в центре города, возвышаясь над Екатерининской гаванью, непосредственно перед проходной в подплав. На первом этаже гастроном и промтовары.

Кто принес эту весть? Конечно, помощник командира лодки капитан-лейтенант Юрий КОКОРЕВ. Он уже имел опыт базирования в Албании и к тому же был очень красноречивым - там где Юрка, там говорил только он, остальные - слушали.

Тема «КАМА»

Через неделю-другую командир Рюрик КЕТОВ уже официально объявил о том, что наша ПЛ (подводная лодка) включена в состав бригады, которая перебазируется на Кубу.
«Встречному-поперечному об этом не трепаться, - строго предупредил командир, - семьям, конечно, скажите! Мероприятие это именуется «тема Кама», этим и оперируйте».
Тема «Кама» была паролем, дававшим зеленую улицу во всем, особенно в снабжении. Давали всё, что запрашивали. А запрашивали на случай, если урежут, всегда больше. А тут, на удивление, не урезали. Мы радовались, не предчувствуя, чем наша жадность обернется. А обернулась же! Но об этом ниже....
Куба в ту пору у всех была на слуху, а в нашем кругу и того больше. Мне прислали самоучитель испанского языка, и я с удовольствием стал осваивать этот живой и звонкий язык, и мне это удавалось, хотя до того я десять лет без особого успеха штудировал язык, совсем другой группы - немецкий.
Наступил новый 1962 год. Подготовка шла полным ходом. Выдали получку за три месяца вперед.

11 января произошло одно из самых трагических событий на Северном флоте. Взорвалась ПЛ Б-37 . Погибли все, кроме двух матросов, работавших на мостике, и командира лодки, который находился на причале. Взрывом двенадцати стеллажных (запасных) торпед, разворотившим нос лодки по самую рубку, была также тяжело повреждена ПЛ С-350 , стоявшая рядом вторым корпусом. Она, к счастью, была без торпед (новая, только что пришла с завода). И в ней погибли только те, кто находился в первом и втором отсеках. Остальные были спасены благодаря тому, что успели задраить люк, когда лодка стремительно стала погружаться носом. И тому, что не позволили погибавшим отдраить дверь из второго отсека в третий. И совесть их чиста. Потому что были и обратные примеры в более поздних трагедиях - пожар возникал в одном отсеке и бегущие из него в другой отсек удваивали число жертв - гибли сами и губили других. Задраить переборки, загерметизировать отсек - одно из первых и непреложных действий подводника, услышавшего ряд коротких звонков (Авария!).
После на эскадре подводных лодок наступил траурный месяц. Пока лодки поднимали, пока осушали отсеки, пока извлекали тела, шло время. И хоронили погибших в несколько этапов. Сначала тела, потом фрагменты тел, потом пустые гробы...
Одновременно наступил черный месяц. Особенно для минёров и всех лиц минно-торпедной специальности. «Стоп все! Осмотреться в отсеках!» - так можно выразить направление нашей деятельности. Были отменены все планы боевой подготовки, выходы в море. Началась тотальная проверка материальной части, боезапаса, всех специалистов от рядового торпедиста до командира минно-торпедной боевой части каждой лодки на компетентность в своем деле. Начались массовые репрессии по снятию с должностей. Спускались многочисленные указания, инструкции, которые противоречили друг другу. Дело доходило до абсурда. Поступила, например, команда в немыслимо короткий срок опечатать торпедные аппараты, заднюю крышку, две горловины, привод открывания передней крышки и еще что-то - всего 6 печатей х 10 аппаратов = шестьдесят слепков. Где взять столько пластилина? Сбегал в магазин - нет. Стал соскребать с дверей кают на плавбазе, где жили подводники. Естественно, не хватило.
Меня старпом к ответу - пиши объяснительную. Я пишу "необходимо обеспечить мастикой или пластилином, т.к. собственными руками наскрести не могу, да и не с чего соскребать".
Кроме того, в поисках причины взрыва нас затаскали особисгы - только одного меня вызывали трижды. Большинство минеров приняло версию, которую опубликовал С.П.БУКАНЬ в книге "По следам подводных катастроф". Лодка перед выходом на боевую службу должна была менять торпеды, у которых истекал срок хранения. Одна из них ещё при погрузке на лодку имела повреждение боеголовки - пропорота оболочка до взрывчатого вещества, заполняющего боевое зарядное отделение. Незаметно сдать такую боеголовку невозможно. Честно признаться - голову снимут. Вот и приходилось выходить из положения. Поврежденная поверхность зачищалась, протравливалась, слегка прогревалась паяльной лампой, чтобы припой не отстал, а потом заливалась приготовленным отдельно припоем. Затем снова зачищалась, шлифовалась... Но это всего лишь одна из версий...
А время шло. Уехали убитые горем родственники после последних похорон, уехали, наконец, последние проверяющие. У нас сменилось командование от командира эскадры до командующего флотом. Во многом сменились порядки в сторону их ужесточения, и служба стала ещё труднее.

Вновь возобновилась подготовка по теме "Кама". Экипажи всех четырех лодок, назначенных к перебазированию, переселились на плавбазу "Виктор Котельников". Туда же перебазировался и штаб бригады во главе с контр-адмиралом ЕВСЕЕВЫМ, её командиром. Командир лодки военного времени, он был первым комбригом, который получил звание контр-адмирала.

Он часто выходил на лодках в море, на отработку многочисленных обязательных задач боевой подготовки, был неутомимым в разносах, порою мелочных, но незлопамятным. До такой "мелкоты", как я, он не опускался, командирский авторитет щадил, но старпома разносил так, что от того только перья летели. Однако досталось и мне однажды. И ни за что. Посудите сами. Лодка вышла в море на несколько суток, да и не совсем в море, а в Мотовский залив, где от берега до берега меньше десяти миль. К концу дня мы обычно заканчивали ныряния и на ночь становились на якорь в губе Эйна (Ейна - так произносил ЕВСЕЕВ). По радио принимали план на завтра. Однако в один из вечеров пришел план, в котором наша лодка отсутствовала. Сделали запрос, а радио "не проходит". Сколько не передавали, "квитанции" о том, что радио принято, нет.
Тогда я получаю приказание, связаться сигнальным прожектором с постом наблюдения и связи на острове Кувшин и через него выйти на ОД флота (Оперативного Дежурного). Почему я - потому что я заступил на якорную вахту с нуля до четырех часов. Я установил с постом связь и передал: "По линии, ОД Флота. Прошу сообщить план на сегодня. Командир. Позывной (лодка). Конец".
Пост принял. Пауза минут на тридцать. Наконец пост замигал: "Командиру. Сегодня плавания не будет. ОД Флота". Конечно, формулировка не военно-морская, но смысл понятен - нас нет в плане, оперативный не знает, почему, стоять на якоре. Но как издевался надо мной адмирал, не слушая моих оправданий, что, дескать, принял, то и записал: -Давеча, значит, было, а севодня не будет? Севодня ни будит, а надысь было?

За несколько суток до начала похода контр-адмирал ЕВСЕЕВ, ссылаясь на болезнь, отказался идти в море. Его заплевали в прессе, затоптали, перевели на должность капитан-лейтенанта (помощника командира ПЛ). К стыду, я был в числе тех, кто поддерживал официальное мнение, а фронтовику ЕВСЕЕВУ оставалось только умереть. Что он через несколько месяцев и сделал.
Деньги, выданные вперед на три месяца, были давно проедены. Наконец, мы получили их на очередные три месяца и всей бригадой передислоцировались в бухту Ягельную и вошли в состав "летучей" эскадры. Кроме нас, в неё входили дивизия ракетных ПЛ и бригада надводных кораблей - крейсер и несколько эсминцев. Возглавлял эскадру контр-адмирал РЫБАЛКО, любивший на совещаниях поговорить, пофилософствовать, не без юмора. Правда, юмор базировался весь, как правило, на кинокомедии "Неподдающиеся", откуда он черпал остроты.
Флагманским минёром эскадры была неординарная личность со вставной челюстью. Он, (фамилию не помню, да и не назвал бы!), будучи штурманом лодки, вывел её на мель. Удар от касания грунта был таким сильным, что штурману выбило зубы о штурманский стол. Был снят с должности, переквалифицировался в минеры, дослужился до флагманского специалиста. И неплохого!
Ближе к осени пошли разговоры, что идем мы не на Кубу, а... в Гану! С ней как раз установились в это время тёплые отношения. В Гану или нет, но "в Африканское государство - это уж точно". Замполит капитан 3 ранга ВАЖЕНИН готовил подборку "Страны, которые мы проходим". Это были Норвегия, Англия, Западная Европа, Западная Африка.
И вдруг неожиданность. Не пойдут никуда ни ракетные лодки, ни надводные корабли, пойдем только мы - торпедные лодки. Пойдем скрытно и без плавбазы. Что тут началось. Надо было загрузить многочисленное имущество, которое лодки в море не берут, так называемый базовый ЗИП. А это не один грузовик! Даже паровые шланги для отопления ПЛ пришлось брать.
Я по молодости своего угла на берегу не имел, и мне пришлось все свое брать с собой, в том числе две шинели и большой ящик с книгами.
Так как плавбазы не будет, на лодки был распределен и штаб бригады со своим личным и штабным имуществом. Нам достался новый комбриг капитан 1 ранга В.Н.АГАФОНОВ и около пяти штабников.

Виталий Наумович Агафонов (слева).

В первые сутки, после приема всех штатных запасов, на лодке, выходящей в обычный поход на боевую службу, не развернуться. Особенно из-за продуктов на 90 суток (такова автономность нашего проекта. Проектант предусмотрел размещение продуктов только на сорок пять суток, да и то с натяжкой). Поэтому продукты были везде, во всех отсеках, на всех постах, даже на торпедных аппаратах и между ними.
А наш поход был необычный, мы. ПЕРЕБАЗИРОВАЛИСЬ. Так что поначалу даже все койки были завалены! А в коридорах и проходах лежало то, по чему можно было ходить. Как правило, сильно согнувшись или на четвереньках.
Не в полную меру был загружен только первый отсек, потому что предстояла перегрузка торпед, к которой мы готовились с особой тщательностью.
В один из вечеров сентября лодка перешла к бетонному причалу. Прозвучала команда "По местам стоять к погрузке торпед!" Пока мы окончательно готовили ТПУ - торпедопогрузочное устройство, на причале появился начальник штаба флота вице-адмирал РАССОХО, затем несколько автомашин. Пока мы выгружали торпеду, люди в белых халатах приготовили нам другую, со спецголовкой. Мы её загрузили в четвертый торпедный аппарат, а прикомандированного к ней на весь поход специалиста пристроили на одну из коек. Это был капитан-лейтенант МОЖАРОВ Слава, который был при этой торпеде, на лодке получил кликуху "Головастик" (от термина "боеголовка".
После окончания погрузки торпеды мы немедленно отошли от пирса, и пошли на дифферентовку.

Прежде чем уходить в море, необходимо знать нагрузку ПЛ. По аналогии с дирижаблем, который не летает, а плавает в воздухе, подводная лодка тоже плавает в воде. Гидродинамические силы в комбинации "лодка-море" очень малы – всего сорок тонн. Если лодка неуравновешена, её трудно удержать на заданной глубине, особенно на малом ходу.
Цель дифферентовки - путем откачки балласта или приема уравновесить лодку на перископной глубине без хода так, чтобы она висела в воде, не всплывая, не погружаясь.
Лодка была перегружена и мы долго кувыркались в районе дифферентовки, пока не достигли цели.
Затем мы всплыли, прошли в заданную точку и стали на якорь. Вскоре все лодки стояли в точках, рассредоточенных на радиус безопасности, на случай чрезвычайного происшествия (ЧП) с ядерным оружием. Это был первый случай на флоте, когда лодки выходили в море с таким боекомплектом.
Через несколько часов поступил приказ подойти к пирсу. Все лодки подошли к пирсу, свободных от вахты собрали в клубе плавбазы, где перед нами выступил первый заместитель Главнокомандующего Военно-Морским Флотом СССР адмирал В.А.ФОКИН. Он сказал: "Впервые в истории флота вы идете так далеко, куда наши подводники раньше не ходили». Этой туманной фразой мы (я-то уж точно!) были окончательно сбиты с толку.

Продолжение следует.

В понедельник капитан второго ранга Горич сказал:
- Могу признаться, что меня радует ваш класс. И я тоже хочу вас порадовать: лучшие из вас поедут летом на флот.
Мы готовы были расцеловать его.
- Я понимаю вашу радость. Море для моряка должно стать родным домом. Так давайте же войдем хозяевами в этот дом, а не временными жильцами. До завтра, друзья!
Если бы он знал, что еще сегодня один из нас ввергнет класс в пропасть!
Фрол исчез из училища, не спросив разрешения.
Разрешение спрашивать было бесполезно - он знал, что до воскресенья увольнения не будет. Старшина младшего класса проходил возле рынка и наткнулся на Фрола: он продавал свой бушлат - старый, в котором пришел с флота (он умудрился каким-то образом его сохранить). Фрол вступил в пререкания со старшиной и наговорил ему дерзостей. Старшина доложил начальству.
Класс притих, словно перед грозой. У командира роты даже усы опустились. А мне показалось, что что-то тяжелое, мутное навалилось откуда-то сверху и нас придавило.
- Что ты наделал, Фрол? - спросил я. - Как ты мог это сделать? Ты забыл, что ты нахимовец, комсомолец...
Фрол посмотрел на меня диким взглядом. Он был взъерошен, взбудоражен, и лицо его было все в красных пятнах.

А у нас - не морская часть? И ты - не первый в Советском Союзе нахимовец?
Фрол смутился.
- А ты что обещал, когда тебя в комсомол принимали? Прекратить пререкания со старшими, пример всему классу показывать... Нечего сказать, хороший пример показал! Тебя все уважали, любили...
- Скажешь тоже, «любили»!
- Да, и до сих пор любят! - выкрикнул Забегалов. - Мы все хотим, чтобы ты был не только Живцовым, который спас катер и командира, но и таким комсомольцем, с которого все бы брали пример. А теперь...
- Живцов, к командиру роты! - позвал Протасов.

Фрол и подумать не мог, что его ждет наказание гораздо более тяжкое, нежели карцер. Командир роты спросил, на что ему нужны были деньги. Фрол упорно отмалчивался. Это отягчало вину. Командир роты доложил адмиралу и на вечерней поверке, огорченный и хмурый, прочел приказ по училищу:
- «Воспитанник Фрол Живцов опозорил честь нахимовца. За самовольную отлучку, попытку продать бушлат, за грубость, допущенную в разговоре с начальником, лишить Фрола Живцова права носить погоны и ленточку нахимовца на один месяц».
Фрол сразу побледнел, только уши его горели.
- Ножницы! - приказал Сурков. Протасов подал ему ножницы.

Фрол, ставший белее полотна, не успел опомниться, как погоны с него были срезаны.
- Вольно! Разойдись! - скомандовал командир роты. Фрол, понуря голову, побрел в кубрик.
Вечером, лежа на койке, он читал письмо Русьева. Я помнил, какими словами заканчивалось письмо: «Учись, Фрол, учись так, чтобы не осрамить нас. Будь в училище славным гвардейцем! Вперед на полный!»
Фрол же, выходит, скомандовал себе: «Все машины - стоп!»
Я подошел к нему:
- Фрол!
Он не ответил.
- Фрол! - позвал я его еще раз.
Руки друга чуть дрогнули, но головы он не поднял. Тогда я легонько тронул его за плечо.
- Отстаньте от меня все! - огрызнулся Фрол.
- Это я, Никита...
- Уходи, Рындин! - пробурчал Фрол в подушку.
- Фрол, - не отставал я, - я тебе лучший друг и товарищ.
- Знаю, Кит! - поднял он огорченное, расстроенное лицо. - Я бы лучше сто раз отсидел на «губе...»
- Я бы - тоже!
- Ты правду говоришь?
- Скажи, на что тебе нужны деньги?
- Ты никому ни слова?
- Фрол, ты же знаешь?..
- Дай честное флотское.
Скрепя сердце, я дал ему честное флотское. Клясться я не любил.

Т.С. Элиот Прелюдии

Загустился зимний сумрак,
В переходах греют грили,
Шесть часов
Огарки былей.
Дождь горстями. Листья стыли
Под ногами. Лист газеты
В автомате из кассеты.
Дождь по стенам и по крышам,
И по сломанным решеткам,
Цокот. Лошадь паром дышит,
Свет фонарный в небо воткнут.

Утро себя собирает по крохам:
Запахом пива от стоптанных улиц,
Тенью, что жмется к морозной ограде,
Топотом ног, что пока не проснулись
И направляются к чашечке кофе.
Словно очнувшись в ином маскараде,
Время рядится, чтоб выглядеть краше,
Множеством рук приподняв занавески
В окнах домов, запыленных нерезких,
Что состоят из одних меблирашек.

Одеяло сбросив с койки,
Ты лежала на спине.
И дремала. Ночь спокойно
Рисовала на стене
Сотни, тысячи рисунков, из которых – лишь скажи –
Твою душу, если хочешь, можно заново сложить.
Но когда решил вернуться
Мир, сверкнув лучом извне,
Воробьи чирикать стали
Из канав, на самом дне,
Ты подметила такое
У забрезжившего дня,
Что ни улица, ни город не смогли тебя понять.
А потом был край кровати, ты на нем сидела кротко,
Голова твоя дрожала, вся в бумажных папильотках.
И, держа руками ноги, ты привет послала дню,
Постучав немытой пяткой о немытую ступню.

С душой, натянутой на небо
Гвоздями городских домов
Или под ноги людям брошенной
В четыре, пять и шесть часов;
Квадратность трубки набивающих
Коротких пальцев; истин свет
До глаз доходит из газет -
Весь мир принять и не сутулиться
Нетерпеливо хочет улица.

Я не могу остаться равнодушным
К тем образам, что возникают вдруг –
Таким ранимым, беззащитным
Мне показалось все вокруг.

Улыбнись себе в ладошку,
Ведь миры кружатся так,
Словно женщины в лесу, собирающие хворост.

Т.С.Элиот. Поклонение волхвов

Ну и стужа была в то время!
В путь отправился бы не каждый,
Мы пойти в эту даль решились,
Вопреки такой непогоде
И в разгар холодов зимних.
У верблюдов все ноги стерлись,
На привалах под их боками тает снег…
О дворцах вспоминаешь летних
И о тени садов висячих,
И о шелесте шелка женщин,
Приносящих шербет в беседки.

Все погонщики зло бранились,
Убегая к вину и бабам.
И виднелось огней все меньше,
Попадались реже жилища.
Города нас встречали злобно,
Был в селеньях прием сторожкий,
Грязно, дорого на постое.
Время было для нас тяжелым.
Мы решили идти ночами,
Спать урывками, в ушах звучало,
Что затея - сплошная глупость.

Мы поутру пришли в долину:
Снега нет, запах трав зеленых,
Речка, мельница мелет сумрак,
Трех деревьев темнеют кроны,
Конь саврасый бежит по лугу.
Дверь духана лозой обвита,
За столом шесть азартных рук
За монетки бросают кости,
Ноги бьются в пустой бурдюк,
Но никто ничего не знает.
Мы продолжили снова путь,
Чтобы вовремя быть на месте
(на том самом, решите вы).

Это было очень давно, но я помню.
Я бы проделал тот путь снова и снова,
Чтобы понять: что это - смерть или роды?
Тогда это были роды. Мы это видели сами.
Я знаю и смерть, и роды,
И - как они непохожи.
А эти роды дались нам мукой и болью,
Словно мы умирали сами.
Мы вернулись домой, в наши царства,
Но в них нет ничего от Обета,
Лишь странные люди цеплялись за странных богов.
Мне хотелось бы смерти иной.

О невероятном

Обещал тебе сегодня рассказать про нас такое,
Что ни ты, ни я не знаем, не узнали б никогда.
Но сегодня все иное - в этом праздничном декоре
Даже в тающих сосульках есть волшебная вода.

Потому ты просто слушай и считай, что я придумал
Всё, что нынче ты услышишь о себе и обо мне.
Нет, все то, что расскажу я, не нуждается в трибуне,
И, наверно, отмолчаться было б все-таки умней.

Тем не менее, начну я с дел совсем невероятных,
Не случавшихся ни разу ни с тобой и ни со мной.
Ведь такого не бывает, - скажешь ты, поняв превратно,
Но нахлынувшее чувство будет памятью иной. -

Пусть оно нахлынет сразу, непридуманное чувство,
Всколыхнется, словно пламя потревоженной свечи.
Ничего, что утро нынче неприкаянно и тускло,
Нам печалиться с тобою совершенно нет причин.

Потому, что в мире нашем, нам подаренном однажды,
Мы не можем разделиться на тебя или меня.
Мы с тобой давно едины - каждый миг и каждый праздник,
И живем единством этим, всю вселенную храня.

3 января меня, Архипова, Дубивко и Шумкова вызвали к главкому ВМФ С.Г.Горшкову. Сергей Георгиевич сообщил: завтра будем на докладе у Никиты Сергеевича, к этому надо хорошо подготовиться. И тут же начал указывать, что следует говорить, а чего не следует. Потом устроил нам что-то вроде экзамена. Встреча с Хрущевым не состоялась, но в Главный штаб нас вызывали ежедневно. И постоянно вносили уточнения в сценарий. В итоге получалась история, мало соответствовавшая действительности. Во второй половине января вопрос слушался в Министерстве обороны. Вел заседание маршал Гречко. А нашу четверку сопровождали заместитель главкома ВМФ адмирал Фокин и капитан 1 ранга Сергеев из Главного штаба. Народу набилось - полный зал. Присутствовали в основном армейские и авиационные генералы. Но в президиуме сидели также два дядечки в гражданском. Кураторы из ЦК КПСС.
"Никита Сергеевич, - начал Гречко, - поручил мне разобраться с этим грязным делом. Безобразие! Опозорили Россию!" При этих словах упал в обморок адмирал Фокин, его вынесли на носилках. "Кто тут у вас старший?!", - не унимался Гречко. Представитель Главного штаба сидел, как приклеенный. И молчал. Тогда поднялся Архипов: "Я старший, товарищ маршал. Начальник штаба бригады".
"Иди сюда, докладывай". Памятуя инструктаж Главного штаба, Василий вытащил конспект и по нему начал излагать версию, многократно отредактированную руководством. "Что ты там трясешься со своей бумажкой? - взревели генералы. - Ты своими словами давай, правду говори!" Тогда Архипов стал докладывать, как все было в действительности.
Мы дополняли. Продемонстрировали приказ на папиросной бумаге. Гречко взял листок двумя пальцами и захохотал: "У нас в войну боевых приказов на папифаксе не отдавали!" Пошли вопросы, один другого круче. "На каком расстоянии находились американские корабли? Почему вы по ним не стреляли? Приказа не было? А без приказа сами сообразить не могли?!" Шумков долго объяснял, что всплытие для зарядки батарей - дело вынужденное и неизбежное. "Какие батареи? - кричали генералы. - Какая зарядка?" Сам Гречко долго не мог уяснить необходимость подобного всплытия, очень гневался за нарушение скрытности. Пришлось еще раз уточнять: к Кубе мы ходили на дизельных подводных лодках, а не на атомных. "Как не на атомных?!" - закричал маршал страшным голосом. Сдернул с носа очки и так хватил ими по столу, что только брызги полетели. Высшее военно-политическое руководство страны искренне полагало, что в Карибское море были направлены новые атомные подлодки. Позже мне стало известно, что одну такую действительно послали впереди нас, ничего нам не сообщая. Но у них там что-то сломалось, и субмарине пришлось вернуться на базу.

Командир «К-69», зам. командира 3-й ДиПЛ Р.А.Кетов. Подводный флот, №7 (2001).

После того заседания нас, командиров лодок, просто вернули к месту службы. Ни награждать, ни наказывать не стали. Но и случая не упускали напомнить, что в крайне ответственной ситуации мы действовали неправильно. Хотя, по совести сказать, задача в том виде, как нам ее сформулировали, в целом была выполнена. Сверх того, мы отработали на практике взаимодействие в отдаленном районе Мирового океана. Обрели опыт преодоления противолодочных рубежей и уклонения от преследования. На своей шкуре испытали методы борьбы американского флота с подлодками противника. Система связи была усовершенствована как раз после нашего похода к Кубе, а сами подводные корабли - дооборудованы применительно к условиям действий в тропических широтах".

Воспоминания бывшего командира торпедной группы БЧ-3 подводной лодки «Б-4» капитана 1-го ранга в отставке Шеховца Евгения Николаевича об операции «Кама»

Те далёкие годы, о которых говорится в книге, запомнились советским подводникам не просто как особенно напряжённый период "холодной войны" - это понятие сливалось для них тогда с боевой готовностью подводной лодки, отработкой курсовых задач, сплочённостью личного состава экипажей, с освоением новой техники. В состав ВМФ СССР вступали всё новые и новые проекты дизельных подводных лодок, появлялись атомные подводные лодки первого поколения. К началу "Карибского кризиса" на КСФ была сформирована эскадра кораблей с целью постоянного базирования на острове Куба, в порту Мариэль. Характерно, что с изменениями политической обстановки в мире, тесно связанными с противостоянием СССР и США, менялись и взгляды верховного командования Советского Союза на состав и задачи подводных сил, выделявшихся для базирования на Кубе. Так, первоначально задумывалось разместить там эскадру ракетных и торпедных лодок, затем - торпедных лодок с плавбазой "Дмитрий Галкин", а перед самым выходом в море остались четыре торпедные лодки 641 проекта. Примечательно, что сначала были получены распоряжения об открытом переходе и базировании в порту Мариэль, с перевозкой туда семей и имущества военнослужащих, но затем условия изменились - переход должен был быть произведён скрытно, до острова Куба. Новостью было и то, что впервые на подводные лодки загрузили "спецоружие" с разрешением на его применение самостоятельно, в зависимости от ситуации.
Как правило, подготовка всех крупных мероприятий, в которых задействовано большое количество корабельных единиц, ведётся скрытно или с внедрением большого количества дезинформации. Нас начали готовить к различным вариантам передислокации. Штаб соединения начал отрабатывать все варианты действий подводной лодки по всему мировому океану, создавать различные инструкции "на все случаи жизни", чтобы не только помочь кораблям, но и обезопасить себя от нежелательных последствий. Так, была заменена часть корабельного ЗИП, загружена на борт часть ЗИП базового хранения, заменён запас продовольствия, рассчитанный на девяносто суток, был выдан комплект штурманских карт всего мирового океана, весь запас пресной воды, заполнены "под крышку" дизельное топливо и масло. Вдобавок, уже начал действовать режим секретности, касавшийся доступа на лодку, и, главное, "благонадёжности" экипажа. Была проведена частичная замена личного состава по линии особого отдела. Все эти мероприятия проводились под лозунгами «срочно» и «секретно», что, конечно, не могло не сказаться на общем уровне подготовки экипажа подводных лодок. Приходилось доучивать заменённый личный состав, до уровня требований, предъявляемых для экипажа ПЛ «Б-4», проверять готовность всех новоприбывших к плаванию.
В своих воспоминаниях автор описывает не только повседневный быт экипажа, но и действия вахтенной смены, которая, по сути, определяет действия всего личного состава подводной лодки. Он раскрывает суть морской службы в походе, даёт понять, что чувствуют люди и как они действуют в различных ситуациях, совмещают готовность к боевым действиям и повседневную корабельную жизнь.
Очень чётко автором подмечены действия вахты. На ПЛ 641 проекта нет возможности развернуть полноценный БИП, имеется лишь возможность кратковременной информации от группы ОСНАЗ (приданной на длительный переход), гидроакустической станции лодки, а также визуального и технического наблюдения в пределах ближнего района. Только грамотные действия личного состава вахты ПЛ, порой в самых сложных ситуациях, давали возможность выполнить маневр по своевременному уклонению от воздействия вероятного противника. Тут уместно вспомнить знаменитую фразу А.В.Суворова: «Раз везенье, два везенье.... Помилуй Бог, когда же уменье!»
В те годы бывалые командиры подводных лодок говорили, что выйти в море может каждый, а вот выполнить боевую задачу, всплыть и вернуться - только настоящий подводник. Актуально это и сейчас. Только высокое мастерство всех членов экипажа ПЛ, профессионализм, готовность пожертвовать собой ради достижения общей победы, умение противостоять стихии и воздействию противника приводит к желаемому результату - решению боевой задачи похода. Всё это показал в своих воспоминаниях капитан 1 ранга Шеховец Евгений Николаевич - в то время командир одной из вахтенных смен подводной лодки «Б-4».

Капитан 1 ранга в отставке Р.А.Кетов. Русский «фокстрот» (2008)

ОПЕРАЦИЯ «КАМА».

Шеховец Е.Н., капитан 1 ранга.

Кубинский поход 1962 года группы дизельных подводных лодок Краснознаменного Северного флота глазами лейтенанта.

В 1995 году почти одновременно прочел две статьи: в «Морском сборнике» - «Карибский кризис глазами очевидцев», а в «Комсомолке» - «Приказ: в случае обстрела применить ядерное оружие». В последней - откровения моего первого командира первой (для меня) подводной лодки «Б-4» капитана 2 ранга КЕТОВА Рюрика Александровича, ныне капитана 1 ранга запаса. Это рассказ о кубинском походе 1962 г. четырех подводных лодок Краснознаменного Северного флота.
Казалось, тридцать три года - срок достаточный, чтобы в памяти стерлись детали события, участником которого в должности командира торпедной группы, довелось быть и мне. Ведь были и другие походы в моей двадцатисемилетней службе на подводных лодках. И почти все - большей длительности (до пятнадцати месяцев) и гораздо меньшей давности.
Но тот, первый в моей службе, Кубинский поход, длившийся семьдесят шесть суток, настолько врезался в память, что почти не сожалею об уничтоженном дневнике 1962 года. Детали стоят перед глазами так четко, как будто все произошло не более года назад.

Одна бабка сказала......

Как это начиналось? Конечно же, сначала поползли слухи.....
Осенью 1961 года «после новостройки» наша подводная лодка прибыла в г. Полярный к месту постоянного базирования, и вошла в состав Краснознаменного Северного флота.

«После новостройки» на нашем жаргоне означает, что мы прибыли на новой лодке. Самый маленький в Питере судостроительный завод «Судомех» её «клепал», а наш экипаж принимал. Приёмка началась на этапе достройки, затем были швартовые испытания, ходовые и государственные. Принимали скрупулёзно (нам же на ней плавать!), а это порождало конфликты, яростные споры. Если при этом нарушались технические условия, правда была на нашей стороне. Если же речь шла об удобстве размещения прибора, механизма, то козыри были в руках строителей, ссылавшихся на чертеж.... У них в таких случаях был один ответ: «Чтоб не было п..дежу, делай всё по чертежу!».

Наши острословы посвятили «Судомеху» песню на мотив эстонской, которая тогда была популярной в исполнении Георга Отса:

Но все разногласия утрясались, недостатки устранялись, и наступил момент, когда подводная лодка, сияя свежей краской, была к общему удовлетворению принята от промышленности Флотом.
И до сих пор с теплотой вспоминаются: ответственный сдатчик СКОРОДУМОВ, сдаточный механик КРАСНОРУЦКИЙ, его помощник, а потом и сдаточный механик следующей в моей службе лодки Костя КРАВЧЕНКО, специалисты экстра-класса Володя БАРДИН, Михаил Михалыч САДОВ.
Прочтя это в рукописи, мой друг, бывший судостроитель, заметил, что не сдатчики строили лодку... Да, конечно, но мы имели дело со сдаточной командой. Она ходила с нами на ходовые и государственные испытания, она устраняла неполадки, часто в непростых условиях, стремясь не допустить срыва выхода в море. И доставались им от нас не только пряники.

Итак, мы в Полярном. В первые дни наша лодка вызвала интерес. Дизельная торпедная подводная лодка второго послевоенного поколения проекта 641 была хоть и серийной, но внешне несколько отличалась от своих сестер-предшественниц. Она имела новую гидроакустическую шумопеленгаторную станцию с диаметром базы 2 метра, установленную в носу выше ватерлинии и закрытую обтекателем в виде... гондолы из нержавеющей стали. Мы к этой «гуле» привыкли и называли «бульбой». У тех, кто её видел впервые, она вызывала насмешки. А в Ленинграде, когда мы на День Военно-морского флота стояли на Неве, я, будучи отпущенным на берег, услышал, как «знаток» объяснял, что в нужный момент бульба, якобы, раскрывается и оттуда вылетает ракета.

Проект 641 оказался очень удачным с точки зрения боевых возможностей и около десяти лет нёс основную нагрузку на КСФ, пока становился на ноги атомный подводный флот.
ПЛ проекта 641 двухкорпусная, трехзальная, семиотсечная.
Первый отсек - торпедный. 6 53-см торпедных аппаратов и 12 запасных торпед на стеллажах.
Второй отсек - аккумуляторный. Внизу две ямы с 224-мя элементами (аккумуляторными баками) размерами со средний холодильник каждый. Вверху кают-компания, каюты.

Гриневич В.В.: Олег Виноградов, я, Вова Халошин, Арон Молочников, Гарри Лойканнен, Стас Столяров, Лева Голанд, Леша Кудрявцев, Алик Данилкин и Гена Пузаков. 1977 г.

Храмченков Александр Семенович

Александр Семенович Храмченков - капитан 2 ранга, командир БЧ-3 ПЛ, флагманский минер соединения в Северодвинске.

Хромов Юрий Сергеевич

В.В.Гриневич: Вадим Ильичев, Юра Пирогов, я, Юра Хромов (подводник) и Миша Логвинов около гостиницы.

Шабанов Валентин Михайлович

С должности помощника командира малой ПЛ на Балтике был назначен командиром штурманской боевой части (БЧ-1) "К-19" в первый экипаж.

Вспоминая невезучую подлодку, капитан 1 ранга в отставке Валентин Шабанов называет ее не иначе как "роковой корабль": "Началось с того, что во время строительства несколько взрывов, пожаров было, четыре или пять человек погибли. Торопились. Помню, висел лозунг: "Обгоним "Джордж Вашингтон"!" (американский аналог нашей К-19. - "ПГ"). Тогда еще не знали, что американцы его уже спустили на воду. А мы еще в цехе стояли". Еще два серьезных ЧП случилось и во время швартовых испытаний, и когда на подводной лодке осуществлялся первый пуск реактора.
4 июля 1961 года - авария ядерного реактора в Северной Атлантике. В течение недели от лучевой болезни умерли 8 членов экипажа. (В 2001 году в Голливуде на основе этого события был поставлен фильм "К-19" с Харрисоном Фордом в главной роли.)

Если аварию с атомным реактором подлодки К-19 4.07.1961 г. можно объяснить конструкторскими недоработками, нарушениями технологии работ при ее изготовлении, ошибками при эксплуатации, а потому считать, в какой-то мере, техногенной, то вина за столкновение К-19 с американской подлодкой USS Gato 15.11.1969 г. лежит полностью на командире нашей АПЛ.
14 ноября 1969 года К-19 вышла в Баренцево море на полигоны, удаленные на 25 миль от берега, для отработки задач боевой подготовки, определения и уничтожения радиодевиации. Этот выход осуществлял 345-й сменный экипаж под командованием капитана 2 ранга Шабанова В.А. Старшим на борту был заместитель командира 18-й дивизии подлодок по боевой подготовке, капитан I ранга Лебедько В.Г.
15 ноября 1969 года в 6:13 GMT результате маневра нашей подлодки, которая увеличивала глубину с 60 до 90 метров, произошло столкновение К-19 с американской разведывательной подлодкой USS Gato. Эта подлодка выполняла разведывательную миссию по специальной программе. Ее командиру Буркхардту (L. Burghardt) разрешалось заходить в территориальные воды СССР, приближаться к берегу на дистанцию в 4 мили, производить радиоперехват и следить за советскими подводными лодками. В случае, если американскую лодку-нарушителя будут преследовать советские корабли, против них разрешалось применять боевое оружие, иными словами, лодка могла развязать войну.

Наша подлодка носовой частью ударила американской лодки почти под прямым углом в районе реакторного отсека и начала погружаться с сильным дифферентом на нос. Однако после продувания главного балласта был дан полный ход, и лодка благополучно всплыла. Получив значительные повреждения носовой части, К-19 все же смогла самостоятельно вернуться в базу в надводном положении. Пострадавших на борту не было. Тем не менее, на берегу подлодку ждала суровая комиссия и следователи. Капитана Шабанова В.А. чуть не сняли с должности и довели почти до инфаркта, а Лебедько, написав несколько подробных объяснительных, вышел из этой «мутно-водной» истории «сухим».
Позднее, став контр-адмиралом, защитив кандидатскую диссертацию, Лебедько написал несколько книг по истории военно-морского флота и автобиографическую книгу «Верность долгу», описав свой героический жизненный путь военного моряка-подводника, включая и эпизод столкновения с американской АПЛ Gato, вина за которое и другое, уже с рыболовецким судном, была возложена на командира экипажа Шабанова.
Капитан 2 ранга в отставке В.М.Шабанов, в свою очередь, в статье « Давайте быть честными! », размещенной на сайте «Морская газета», сделал заявление по поводу вышедшей в свет книги воспоминаний контр-адмирала в отставке В.Г.Лебедько «Верность долгу», в котором обвинил Лебедько в искажении фактов и намерении переложить свою вину на Шабанова. Эти разбирательства командиров-подводников можно было бы не упоминать, если бы они не проливали свет на истинные причины столкновения АПЛ К-19 с американской подлодкой.
Наиболее полно картина происходившего на борту подлодки К-19 в эти дни описана в книге командир штурманской боевой части К-19 капитан-лейтенанта К.П. Костина (ныне капитана 3 ранга в отставке) «Записки штурмана АПЛ К-19» (Северодвинск, 2003. – 162 с.). Вот некоторые отрывки из «Записок» Кима Костина.

Командир группы БЧ-5 Николай Григорьевич Мормуль. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.

В книге контр-адмирала, бывшего начальника Технического управления Северного флота, Н.Г.Мормуля «Катастрофы под водой (Гибель подводных лодок в эпоху «холодной войны»)» (Мурманск: Элтеко, 2001. – 658 с.) приводится рапорт старшего на борту капитана 1 ранга Лебедько об обстоятельствах столкновения подводной лодки К-19 с неизвестным подводным предметом в 07 ч 13 м 15 ноября 1969 года.
В этом рапорте Лебедько указывает, что в 04 ч 05 м он отпустил отдыхать командира подводной лодки Шабанова В.А., т.е. командовал подлодкой единолично. После описания действий экипажа и «разбора» его ошибок Лебедько продолжает:
«В 07 ч 00 м вместе со мной в центральном посту находились: вахтенный офицер капитан 3 ранга Н.В. Беликов, вахтенный механик инженер капитан 3 ранга А.Н. Курков и штурмана капитан-лейтенанты В. Федотов и К.П. Костин.
Был получен доклад от акустиков, что горизонт чист. Считая, что горизонталыцик матрос Латышев отработан слабо, я решил посмотреть, как он будет осуществлять погружение в спокойной обстановке и приказал ему погружаться на глубину 60 метров.
Матрос Латышев погружение произвел правильно и в 07 ч 10 м ПЛ была на глубине 60 метров. Курс 90°, скорость 5 узлов, дифферент 0,5 градуса на нос. Глубина места 206 метров. Горизонт по докладу акустиков в этот момент был чист. Из отсеков последовали доклады об их осмотре и отсутствии замечаний.
Примерно в 07 ч 12 м, решив уточнить суточный план, я взял журнал и в это время в носовой части ПЛ раздалось два последовательных, почти слитных, сильных удара. Корабль вздрогнул, было ощутимо сильное сотрясение корпуса и буквально вибрация его носовой части... Получив дифферент около 3° на нос, «К-19» начала погружаться».
Далее следует изложение действий экипажа под руководством Лебедько по спасению подлодки и возвращению на базу.
Как видим, непосредственной причиной столкновения К-19 с американской подлодкой стало желание Лебедько «посмотреть» еще раз, как матрос-горизонтальщик будет погружаться «в спокойной обстановке». Матрос-акустик, который, по мнению К.Костина, слышал шумы и не решился доложить о них, побоявшись гневных вопросов и разноса Лебедько, стал другим виновником аварии. Таким образом, именно нездоровый морально-психологический климат, созданный на борту АПЛ К-19 Лебедько В.Г., и привел к столкновению К-19 с американской подлодкой.
Воспоминания бывшего флагманского специалиста РТС 69-й бригады подводных лодок Северного флота контр-адмирала в отставке Сенина Владимира Прохоровича.

Подготовка к походу стратегической операции "Анадырь" по теме "Кама" началась в начале 1962 года в городе Полярном, в составе 69 бригады 4 эскадры ПЛ Северного флота. И чем больше секретили тему подготовки, тем больше было разговоров о ней, что наверняка доходило и до вероятного противника. В конце сентября коммунисты бригады сдали партбилеты в политотдел 20 эскадры ПЛ; жёнам офицеров и мичманов были выданы денежные аттестаты; секретная часть бригады была уничтожена комиссией из офицеров штаба бригады; к штатному вооружению пл было загружено по одной атомной торпеде и в ночь на 1 октября 1962 г. подводные лодки Б-36, Б-59, Б-130, Б-4, вышли в море, имея на борту совсекретные пакеты с приказанием вскрыть в Норвежском море.
Офицеры штаба бригады на поход были расписаны по подводным лодкам:
ПЛ "Б-4": 1) командир 69 бригады капитан 1 ранга В.Н.Агафонов, назначенный на должность за двое суток до выхода в море, так что с положением дел и личным составом бригады он знаком не был, 2) флагманский связист бригады капитан 3 ранга Ю.И.Куликов, в должности с основания бригады (сентябрь 1961 г.).

Агафонов Виталий Наумович.

ПЛ "Б-59": 1) начальник штаба бригады капитан 2 ранга В.А.Архипов, на должности с основания бригады, 2) флагманский врач бригады майор М.Н.Дедков, в должности с основания бригады.
ПЛ "Б-36": 1) заместитель командира бригады по электромеханической части капитан 2 ранга Любимов, в должности с основания бригады, 2) инструктор-гидроакустик бригады мичман П.А.Панков.
ПЛ "Б-130": 1) заместитель командира бригады по политчасти капитан 2 ранга Смирнов, в должности с основания бригады, 2) флагманский штурман бригады капитан 3 ранга А.Ф.Любичев, в должности с основания бригады, 3) флагманский специалист РТС бригады капитан-лейтенант В.П.Сенин, в должности с основания бригады (28.09.61 г.).
Флагманский минёр бригады капитан 3 ранга Кузовников и флагманский химик капитан-лейтенант В.М.Капустин переходили на Кубу с имуществом бригады на сухогрузе в порт Мэриэль, где планировалось наше базирование. Должность флагманского минёра в походе исполнял командир БЧ-3 ПЛ "Б-36" капитан-лейтенант А.А.Мухтаров.
Управление подводными лодками в походе осуществлял Главный штаб ВМФ по документам дальней связи с подводными лодками, между собой подводные лодки с момента выхода и до возвращения в базу связи не имели.
После похода создалось впечатление, что противолодочные силы вероятного противника знали наше место и ни на час не теряли контакт с нашими подводными лодками, периодически контролируя места с помощью авиации, системы "СОСУС" или кораблей ПЛО.
При переходе в Норвежском море, в условиях сильной штормовой погоды, на ПЛ Б-130 были сорваны леерные стойки и, при форсировании противолодочного рубежа Исландия-Фарерские острова в подводном положении, болтаясь на тросе, периодически производили сильные удары по корпусу то с одного, то с другого борта, создавая сильные помехи гидроакустическим станциям "МГ-10" и "МГ-200", а также значительно увеличивая шумность подводной лодки.

В течение всего времени форсирования Фареро-Исландского противолодочного рубежа на гидроакустических станциях прослушивалась работа гидролокатора противолодочного корабля, возможно, имевшего контакт с подводной лодкой.
С выходом в Атлантику стали чаще появляться противолодочные самолёты и, пока устойчиво работала поисковая радиолокационная станция "Накат", подводной лодке удавалось уклоняться от обнаружения срочным погружением.
С подходом к тропическим широтам из-за больших температур и влажности, техника РТС начала часто выходить из строя, так как влагостойкого покрытия на радиодеталях наших станций не было (промышленность начала делать такое покрытие только после нашего похода, по его печальным результатам).
Особенно необходимой в этих условиях была поисковая станция "Накат", а её монтаж в темноте светился "как огни большого города", из-за "отекания" заряда с влажных деталей и мест паек. Мы с начальником РТС ПЛ "Б-130" старшим лейтенантом Чепрасовым, комбинируя радиодеталями, старались поддерживать в рабочем состоянии каналы станции, которые работали в диапазонах радиолокационных станций самолётов ПЛО, позволяя обнаруживать их задолго до подлёта к месту подводной лодки.
В Саргассовом море каждая подводная лодка бригады оказалась в районе действия авианосно-поисковой противолодочной группы, а учитывая ещё то, что собирательный сеанс связи в этом районе приходился на светлое время суток, уклонение от самолётов ПЛО стало очень трудным, а иногда и невозможным. Против ПЛ "Б-130" действовала авианосно-поисковая группа с флагманом - противолодочным авианосцем " Эссекс ".

Подзарядку аккумуляторной батареи можно было проводить только в тёмное время при волнении моря 3 и более баллов, тогда даже при сигнале самолётной РЛС 4-5 баллов можно было визуально наблюдать самолёт ПЛО, который пытался с помощью прожектора искать в волнах подводную лодку, но найти её не мог.
В одной из таких ситуаций, в ночь на 25 октября, при зарядке аккумуляторных батарей, самолёт ПЛО обнаружил "Б-130" и вызвал корабли ПЛО, ибо буквально минут через 10 после 5-ти бального сигнала на ПС "Накат" и освещения ПЛ прожектором, начали прослушиваться шумы винтов эсминцев в дистанции 120-150 кабельтов, идущих к подводной лодке. С подходом эсминцев ПЛ "Б-130" срочно погрузилась с большим дифферентом на нос (заклинило носовые горизонтальные рули), на глубине 20-30 метров раздались три мощных взрыва не то гранаты, не то глубинных бомб, от одного из взрывов корпус лодки содрогнулся.
Погружение лодки с дифферентом командиром ПЛ капитан 2 ранга Н.А.Шумковым было остановлено на глубине 130-150 метров. После этого началось 29-ти часовое преследование подлодки тремя эсминцами ПЛО. Учитывая то, что температура воды за бортом ПЛ на глубине 100 м была + 29, а перед этим лодка несколько суток находилась в экваториальных широтах, то самая низкая температура +39, при влажности 90% была в первом отсеке, в остальных отсеках нормальная жизнедеятельность не обеспечивалась (было много случаев тепловых ударов у личного состава, покрытие тела сыпью и волдырями, отсутствие у всех аппетита и страшное чувство жажды (вода выдавалась по мизерной норме). Небольшое облегчение создавал врач подводной лодки, который обходил отсеки и протирал всему личному составу лицо ветошью, смоченной в спиртовом растворе.
Гидроакустическую вахту в этот период во втором отсеке на шумопеленгаторной станции "МГ-10" и на станции поиска работающих гидролокаторов "МГ-13" по полчаса несли 5 человек (3 штатных гидроакустика, начальник РТС старший лейтенант Чепрасов и флагманский специалист бригады капитан-лейтенант Сенин). Чтобы у нас не было теплового удара, нам выдавали 0,5 литра воды (больше похожей на "мочу"). Несмотря на это гидроакустическая вахта неслась непрерывно, положение преследовавших лодку эсминцев фиксировалось постоянно и документировалось в вахтенном акустическом журнале, хотя он и был обильно залит нашим потом. Эсминцы циркулировали вокруг лодки в дистанции 2-3 кабельтова, постоянно работая гидролокаторами на частотах 8 и 13 килогерц, которые свободно прослушивались не только на гидроакустических станциях, но и на слух через корпус ПЛ., интервал между посылками показывал, что они работают на шкале 10 кабельтов и уверенно держат контакт с подводной лодкой. Несмотря на наши манёвры глубиной, изменением курса и скорости (насколько позволяла плотность нашей аккумуляторной батареи), оторваться от эсминцев нам не удалось.

Через 29 часов после погружения, после доклада командира БЧ-5 капитан-лейтенанта Паршина командиру ПЛ о том, что аккумуляторные батареи разряжены полностью, ПЛ "Б-130" всплыла в окружении трех эсминцев США. Ещё в позиционном положении на наше донесение о всплытии сразу была получена квитанция и, далее, было получено приказание следовать в Кольский залив в надводном положении. Примерно неделю нас сопровождали эсминцы ПЛО, непрерывно работая гидролокаторами, а потом по одному отвалились.
По возвращении в базу из Москвы прибыла комиссия 5-го Управления ВМФ по расследованию причин низкой надёжности радиоэлектронной аппаратуры. По результатам её работы были приняты меры по влагостойкой обработке монтажа радиодеталей и температурно-влажностного режима для техники, используемой в южных широтах.

20-я эскадра подводных лодок была расформирована, 69 бригада возвращена в состав 4-й эскадры ПЛ в г. Полярный.
Контр-адмирал в отставке Сенин В.П. 07 апреля 2011 года.

Воспоминания бывшего командира подводной лодки «Б-4» капитана 1-го ранга в отставке Кетова Рюрика Александровича о походе «Б-4» в период Карибского кризиса.

Перебазирование эскадры на Кубу готовилось около года в режиме строгой секретности. За три-четыре месяца до начала операции главное командование уточнило, что дивизия ракетных подлодок полным составом в Атлантику не пойдет. За месяц до старта - новое изменение: идет даже не вся наша бригада, а всего лишь четыре лодки. О целях и задачах похода - экипажам ни слова, но теплую одежду велели сдать, а взамен выдали тропическую форму. Наконец, приказали взять на борт торпеды с ядерными зарядами. По одной на каждую лодку.
Отваливали мы в четыре утра 1 октября 1962 года. На проводы прибыл заместитель главкома ВМФ СССР адмирал Фокин, который каждому командиру вручил по листку папиросной бумаги - "боевой приказ". Ни до, ни после мне не доводилось получать таких приказов: несколько слов о скрытном переходе в Карибский бассейн и - никаких конкретных указаний.
Фокин спрашивает: "Что вам неясно?" Пауза. Василий Архипов, начальник штаба бригады, говорит: "Неясно, товарищ адмирал, зачем мы взяли атомное оружие. Когда и как нам следует его применять?" Фокин через силу выдавил что-то про информационные полномочия, которых ему не давали. Тут уж взорвался адмирал Рассохо, начальник штаба флота:
"Ладно, ребята! Записывайте в свои журналы, в каких случаях надлежит применять спецоружие. Во-первых, когда вас будут бомбить и вы получите дырку в корпусе. Во-вторых, когда всплывете, вас обстреляют и опять же будет дырка. В-третьих, по специальному приказу из Москвы. Все!"

Анатолий Иванович Рассохо. - Адмирал и гидрограф. Капитан 1 ранга С.Грибушкин. - Морской сборник № 12, 1994 г.

Перед самым выходом в море командиры четырех лодок провели короткое совещание. Всем нам было ясно, что скрытность, доведенная до идиотизма, требует большую часть времени оставаться на глубине, скорость больше десяти узлов мы при этом развить не сможем, в заданный район к сроку не доберемся, Поэтому договорились: сначала ныряем, миль пятьдесят идем к северу под водой, а затем всплываем и полным надводным ходом чешем до первого противолодочного рубежа НАТО.
Передовой натовский рубеж наблюдения за лодками противника находился на линии мыс Нордкап - остров Медвежий. Его мы форсировали без приключений. Со вторым, на линии Гренландия???– (вообще-то Фареро-Исландский, Гренландии тут быть не должно) Исландия - Британские острова, оказалось сложнее. Американцы сосредоточили там значительное количество противолодочных самолетов. Действовали, правда, по шаблону.
Летит такой самолет, докладывает на берег: "Точка пять, все О.К. Точка шесть, цель не обнаружена". Мы эти доклады перехватывали и, как только самолет уходил на порядочное расстояние, всплывали и жали полным ходом. Вокруг Исландии - район активного рыбопромысла. Это нам тоже помогало. Где скопление рыбаков - мы туда, Через сутки подошли к главному противолодочному рубежу: Ньюфаундленд -Азорские острова. Рубеж был закрыт, океанские глубины прослушивала сеть подводных гидрофонов. Тут нас, конечно, зафиксировали. Не как конкретную цель, но на уровне "нештатных шумов".
На суше, тем временем, вовсю разрастался кризис между СССР и США. 22 октября президент Кеннеди объявил о введении полной блокады Кубы с моря и с воздуха. Хрущев, со своей стороны, пригласил для беседы случайно находившегося в Москве Уильяма Нокса, президента корпорации "Вестингауз".

Про того было известно, что он тесно связан с администрацией США. Советский лидер заявил, что блокирование и обыск наших судов в открытом море впредь будет рассматриваться как пиратство. И если США поведут себя подобным образом, то он, Хрущев, "прикажет своим подводным лодкам топить американские военные корабли". О страстях, вскипавших по обе стороны океана, экипажи наших субмарин ничего не знали. Зато вполне ощущали нараставшее внимание к себе со стороны американских ВМС. Против русской четверки их командование двинуло целую армаду: три авианосные поисково-ударные группы, 180 кораблей сопровождения, почти 200 самолетов базовой патрульной авиации. Да еще каждый из трех авианосцев имел на борту по полусотне самолетов и вертолетов.
На Кубу с нами шел командир бригады Агафонов. Он приказал лодке, которой командовал Алексей Дубивко, максимальным ходом пройти вперед и, пренебрегая скрытностью, разведать обстановку. Около Большого Антильского прохода Дубивко обнаружил эсминец американцев. Те его тоже засекли, двое суток за ним охотились. В результате на лодке сели аккумуляторы, пришлось Алексею всплывать для подзарядки. От преследования, впрочем, он оторвался.
У Николая Шумкова случилась авария с дизелями. Некоторое время он таскал за собой американцев на одних электромоторах, одновременно пытаясь провести ремонт прямо в море. Ничего из этого не вышло, и, в конце концов, пришлось нашему транспортному судну брать лодку Николая на буксир и отводить в надводном положении к родным берегам.
Но самый драматичный эпизод связан с лодкой Василия Савицкого. Когда они всплыли для подзарядки, то прямо над собой обнаружили противолодочный самолет. Тот начал сбрасывать маркеры, обозначать цель. Уже и поисково-ударная группа всей массой разворачивалась в их сторону. Василий - снова под воду. Американцы принялись его бомбить. Но поскольку в аккумуляторах у Савицкого зарядка нулевая, ночью он опять всплыл. Прямо в объятия эсминцев США.
Выскочил Василий на мостик, за ним Архипов, начальник штаба бригады. Третьим поднимался сигнальщик, но застрял в люке, зацепился за что-то переносным прожектором. В это время на лодку пикирует самолет и бьет трассирующими. Несколько пуль ударили по корпусу. Савицкий командует: "Все вниз! Торпедные аппараты на товсь!" (Нам же приказ был дан: стрелять атомной торпедой, если в тебя попадут). Савицкий первым прыгает вниз - прямо на плечи сигнальщику, который никак не может освободить свой прожектор. Начштаба Архипов по этой причине задерживается на поверхности и тут замечает, что американцы что-то сигналят. Остановил он Савицкого, вытащили сигнальщика с прожектором. Передали американцам: "Прекратите провокацию". Самолеты удалились, зато корабли подошли еще ближе, взяли в кольцо. Под их наблюдением Савицкий подзарядил аккумуляторы и снова ушел под воду. Объясняю для непонятливых: нашим дизельным лодкам, в отличие от последующих атомных, неизбежно приходилось всплывать, когда находиться долее под водой не было уже никакой возможности. Дело ведь не только в аккумуляторах, дышать было нечем. Температура в отсеках - плюс 50 по Цельсию. Электролит закипал, отравляя людей парами кислоты. Время от времени нужен был хотя бы глоток кислорода. При всплытии и мою лодку тоже обнаруживали, тоже преследовали и бомбили. Но везло, отрывался. Хотя как-то раз действительно чуть не влип.

Продолжение следует.

К 45-летию самого опасного ядерного противостояния между СССР и США

Год 1962-ой от Рождества Христова мог стать последним годом нашей эры... И самой яростной схваткой советского и американского флотов за все десятилетия "холодной войны" была та, что разыгралась поздней осенью 1962 года. В ответ на морскую блокаду США Кубы Хрущев приказал бросить в Карибское море подводные лодки. В случае перехвата советских судов они должны были нанести по американским кораблям удар из-под воды.

Выбор главкома пал на 4-ю эскадру дизельных подводных лодок в Полярном. А там решили, что лучше всего к реальным боевым действиям готова 69-я бригада, точнее - ее ядро в составе больших торпедных субмарин Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130.

Головная боль президента Кеннеди

Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти что военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики, в жаркие тропические моря. Все равно, что соваться в воду, не зная броду. А "брода" в тех неведомых водах не знал никто, даже родимая гидрографическая служба. Еще ни одна советская субмарина не взрезала своими винтами глубины клятого Бермудского треугольника. Но самое главное, что и военная наша разведка не знала толком, какие противолодочные ловушки приготовили США на случай большой войны. Напрягало нервы и то, что впервые подводники брали с собой в дальний поход торпеды с ядерными зарядами.

В самый последний момент новоиспеченный контр-адмирал, командир 69-й бригады, слег в госпиталь. Его военный опыт четко просчитывал: шансов на успех нет. И тогда флагманом почти что обреченной четверки назначили капитана 1 ранга Виталия Агафонова.

Виталий Наумович Агафонов только что отметил свое сорокалетие. Этот спокойный, рассудительный и хваткий мужичок из вятских крестьян доставил президенту Кеннеди, может быть, самую острую головную боль. Во всяком случае, много дней кряду американский президент сообщал по телевидению своему народу о ходе большой охоты за "красными октябрями". Вместо четырех русских лодок Кеннеди и его адмиралы насчитали пять...

Итак, были сборы недолги. И по-особому секретны. Никто, включая и командиров подлодок, не знал конечной точки маршрута.

#comm#Чтобы сохранить военную тайну похода, штурманам назначенных кораблей выдали комплект карт всего Мирового океана. Коммунистам приказали сдать партбилеты в политотдел. Лодки вывели из Полярного в глухую Сайду-губу, оцепленную тройной линией охраны.#/comm#

Четыре пакета с боевым распоряжением на поход были вложены в общий пакет с грифами "Совершенно секретно" и "Вручить лично командиру 69-й бригады ПЛ". - Вспоминает Агафонов. - Вскрывать пакеты мы должны были только с выходом в море, а объявлять экипажам, куда и зачем идем, - уже в океане. В принципе задача у нас была не самая отчаянная: совершить скрытный переход через Атлантику и обосноваться в кубинском порту Мариель, это чуть западнее Гаваны. Но, как говориться, гладко было на бумаге...

За островом Кильдин подводные лодки погрузились и двинулись на запад походным строем.

И пошли корабельные лаги отсчитывать мили и моря - Баренцево, Норвежское, Исландское, Северная Атлантика, Саргассово... Их путь к берегам Америки был перекрыт противолодочными рубежами НАТО, приведенными в повышенную активность ввиду обострения отношений между США и СССР. Сначала проскользнули незамеченными через линию корабельных дозоров и воздушных патрулей между самым северным мысом Европы Нордкап и норвежским островом Медвежий. Затем так же скрытно форсировали Фареро-Исландский рубеж, контролируемый британским флотом и американскими самолетами, взлетавшими с Исландии. Наконец, вышли в просторы Атлантики и взяли курс на Бермудские острова, где их ждал самый главный противолодочный барьер.

С первых же походных дней они сразу угодили в жестокий шторм осеннего океана. Главный штаб задал явно нереальную скорость для скрытного подводного перехода - 9 узлов. Чтобы выдержать контрольные сроки, приходилось всплывать по ночам и наверстывать упущенное время под дизелями. Всплывать приходилось и для зарядки аккумуляторных батарей. Вот тут волны обрушивались с такой силой, что сдирали стальные листы легкого корпуса. Швыряло так, что в аккумуляторных ямах выплескивался электролит, спящих выбрасывало из коек, ломало ребра вахтенным офицерам о планшир, а сигнальщикам выбивало биноклями зубы, если вовремя не увертывались от водопадного удара.

#comm#Верхняя вахта стояла в резиновых гидрокомбинезонах, приковав себя цепями к перископным тумбам, чтобы не смыло за борт. #/comm#

Но шли, точно минуя в положенные сроки контрольные точки маршрута.

От Азорских островов повернули на Багамы. Резко потеплело. Температура забортной воды поднялась до 27 градусов. Начиналось новое истязание - жарой, духотой, пеклом. У тех, кто ныне жив, до сих пор выступает на лбу испарина при слове "Саргассы". Да, это были тропики, и жара, несмотря на исход октября, стояла тропическая. Даже глубина не охлаждала перегретые корпуса лодок.

Надвигался самый главный противолодочный рубеж - между островом Ньюфаундлендом и Азорским архипелагом... Когда-то мореплаватели считали Саргассово море непроходимым из-за зарослей гигантских водорослей, цеплявшихся за днища кораблей. Американцы сделали этот миф явью, только вместо исполинских растений по морскому дну стелились тысячи километров кабелей, связывающих разбросанные по вершинам подводных гор гидрофоны-слухачи в единую оповестительную систему. Система "Цезарь" была приготовлена на случай большой войны в океане, и случай этот, посчитали американцы, наступил: систему освещения подводной обстановки ввели в боевой режим. Операторы береговых станций сразу же засекли технические шумы на общем биофоне океана. Откуда Агафонов мог знать, что дальше его "букашки" подстерегает еще более мощная и разветвленная система подводного целеуказания СОСУС? Стоило только на минуту поднять перископ, как радиометрист тут же докладывал о работе американских радаров, обозревавших поверхность океана.

Куда не уйдешь - всюду тебя поджидают! - Рассказывает бывший помощник командира Б-36 Анатолий Андреев. - Мы даже стали думать, что в Главном Штабе ВМФ засел шпион, который четко отслеживал все наши маневры.

Однако невидимый и неслышимый подводный соглядатай залег на дне Саргассова моря. Вот на его прозрачной во всех отношениях арене и разыгралась драма северофлотских подводных лодок. Драма, едва не ставшая трагедией...

Приговор судьбы

Два человека решали судьбу своих стран, судьбу каждого из нас, а в общем-то жизнь каждого сущего на планете: лидеры ядерных сверхдержав - Джон Кеннеди и Никита Хрущев. Каждый из них мог отдать приказ об атомном ударе. Но был и третий человек, который так же, как и они решал для себя этот мучительный вопрос. Вопрос по разумению Бога, а не простого смертного. Ему же тогда было столько, сколько и распятому Христу - тридцать три. О нем не знал ни Кеннеди, ни Хрущев. О нем и сейчас никто ничего толком не знает... Но он жив, в отличие от своих высокопоставленных однодумцев, и я еду к нему домой - на северную окраину столицы: в Медведково.

Капитан 1 ранга в отставке Николай Александрович Шумков (на фото) . В той дьявольской корриде американских кораблей и советских подводных лодок он был единственным командиром, который имел опыт стрельбы ядерными торпедами...

Когда командир большой океанской подводной лодки Б-130 капитан 3 ранга Шумков получил из Москвы распоряжение - "Перейти на непрерывный сеанс связи" - он понял, что до войны с Америкой, до новой мировой - термоядерной - войны остались считанные часы, если не минуты. Непрерывный сеанс связи - это значит, что вот-вот поступит приказ "применить спецоружие" по кораблям противника. За противником далеко ходить не надо - американские эсминцы и фрегаты галсируют прямо над головой. Главная цель - противолодочный вертолетоносец "Эссекс" - тоже неподалеку, в пределах досягаемости дальноходной торпеды с ядерной начинкой.

"Непрерывный сеанс" - это значит, что лодка постоянно должна находится с выставленными над водой антенной и перископом. И это в прозрачнейшей воде Саргассова моря, и это в скопище противолодочных кораблей, которые вовсю ищут шумковскую лодку и уж, наверняка, не упустят случая "нечаянно" пройтись килем по ее рубке, как только заметят белый бурун перископа. Но приказ есть приказ. Радиоразведчик принес в центральный пост последний перехват:

Товарищ командир, с авиабазы Рузвельтрост вылетел противолодочный самолет "Нептун". Он получил распоряжение иметь бортовое оружие в готовности к применению.

Час от часу не легче...

#comm#Слово, которое второй месяц ныло в мозгу, становилось реальностью: ВОЙНА! Два носовых аппарата были заряжены атомными торпедами. Как они взрываются, Шумков знал лучше, чем кто-либо. Год назад он стрелял ими в бухте Черной на Новой Земле.#/comm#

Шумков не стал ждать, когда прилетит противолодочный самолет, имевший приказ о применении бортового оружия, и велел погружаться. Однако американцы уже засекли подвсплывшую на сеанс связи субмарину.

Корабли неслись на всех парах с явным намерением таранить русскую лодку. От удара по корпусу спасли сорок секунд запоздания ближайшего эсминца и двадцать метров уже набранной глубины. Вой рубящих воду винтов пронесся над головами подводников...

А за бортом уже рвались глубинные бомбы: громыхнуло слева... Громыхнуло справа... Шумков хорошо помнил последнее напутствие начальника штаба Северного флота адмирала Рассохо: "Оружие применять только по приказу из Москвы. Но если ударят по правой щеке - левую не подставлять!"

Рвануло так, что погасли плафоны.

Центральный! Взрыв на носовой надстройке! - Прокричал динамик голосом командира первого отсека.

Нас бомбят! - Мрачно уточнил кто-то ситуацию.

Врубили аварийное освещение, и Шумков сразу же ощутил на себе с полдюжины взыскующих взглядов. Они мешали сосредоточиться и понять - "это что, тебя уже ударили по правой щеке? Надо отвечать?" И тут его осенило (а если б не осенило?!): это не бомбежка. Это американцы швыряют в воду сигнальные гранаты: три взрыва по международному коду - приказ немедленно всплыть. Но Б-130 стремительно погружалась. Третья граната упала прямо на корпус и ее взрыв заклинил носовые рули.

Глубиномер показывал 160 метров. Это до поверхности моря. А до грунта - аж пять с половиной километров.

Центральный! Шестой топит!..- Вскрикнул динамик межотсечной связи и нехорошо замолчал. В шестом - гудят гребные электромоторы, там ходовые станции под напряжением... Туда соленой воды плеснуть все равно, что бензином тлеющие угли окатить. Вот только пожара до полной беды не хватало! "Господи, спаси и сохрани!" - сама собой припомнилась молитва бабушки, сибирской казачки...

Центральный! Течь ликвидирована! Шестой...

Ладонь Шумкова стерла со лба холодную испарину. Холодную! Это в сорокаградусном-то пекле.

А корпус лодки звенел, будто по нему хлестали бичами. Хлестали, только не бичами, а импульсами гидролокаторов. Эсминцы, нащупав ультразвуковыми лучами стальную акулу, взяли ее в плотную "коробочку". Шумков попытался вырваться из нее на жалких остатках энергозапаса. Дергался вправо, влево, менял глубины - куда там. А тут еще в центральном посту возникла фигура мичмана-радиоразведчика.

Товарищ командир, прошу прощения - ошибочка вышла. В радиограмме было не "оружие приготовить", а поисковую аппаратуру.

#comm#Чтобы хватило электричества на рывок, командир приказал выключить электроплиты камбуза и сократить освещение в отсеках до предела. В душной жаркой полутьме застыли у приборов и экранов тени растелешенных до трусов людей с полотенцами на шее. Больше всего берегли акустиков - "глаза" подводной лодки.#/comm#

Шумков говорит: "Удивить - победить! Удивить американцев мы могли только одним: развернуться на циркуляции и рвануть в сторону Америки. Что мы и сделали..."

Эсминцы-охотники и в самом деле этого не ожидали. Полуживая рыбина вырвалась из сети гидролокаторных лучей и на пределе сил вышла из зоны слежения. Б-130 уходила от преследователей со скоростью... пешехода. Старая и порядком истощенная батарея, которую не успели сменить перед походом, выжимала из своих пластин последние ампер-часы. Забрезжившая было надежда на успешный исход поединка снова стала меркнуть, едва акустик бросил в микрофон упавшим голосом:

По пеленгу... слышу работу гидролокатора.

Шумков сник - сейчас снова накроют. Знать бы ему тогда, какой переполох вызвал его четырехчасовый отрыв на противолодочном авианосце "Эссекс", в группировку которого входили незадачливые эсминцы. В воздух были подняты все палубные самолеты и вертолеты.

А скорость Б-130 упала до полутора узлов. Батарея разрядилась, как доложил механик, почти "до воды". Всплывать?

Шумков оглядел мокрые изможденные лица своих людей, заросшие черной щетиной. Четвертые сутки они дышали не воздухом даже - чудовищным аэрозолем из паров соляра, гидравлики, серной кислоты, сурьмянистого водорода и прочих аккумуляторных газов. Эта адская взвесь разъедала не то что легкие - поролоновые обрезки, которыми были набиты подушки. Шумков не сомневался, что его экипаж дышал бы этим ядом и пятые, и шестые, и седьмые сутки, если бы позволял запас энергии для подводного хода. Но он иссяк раньше, чем человеческие силы.

По местам стоять! К всплытию!

#comm#Американские вертолетчики, зависнув над морем, с замиранием сердца следили, как в прозрачной синеве водной толщи смутно забрезжило длинное тело черного чудища. Первыми вынырнули змееголовый нос и фас узколобой глазастой рубки. Б-130 всплыла в позиционное положение. Эсминцы немедленно взяли лодку в тесное кольцо. Так конвоиры держат пойманного беглеца.#/comm#

Сгрудившись у лееров, американские моряки в белых тропических шортах и панамках с интересом разглядывали полуголых в синих разводах людей, которые жадно хватали ртами свежий воздух. Откуда им было знать после своих кондиционированных кают и кубриков, из какого пекла вырвались эти доходяги?

В Москву полетела неслыханная, немыслимая, убийственная шифрограмма: "Вынужден всплыть. Широта... Долгота... Окружен четырьмя эсминцами США. Имею неисправные дизели и полностью разряженную батарею. Пытаюсь отремонтировать один из дизелей. Жду указаний. Командир ПЛ Б-130".

Этот текст радиотелеграфисты выбрасывали в эфир 17 раз. Американцы забивали канал связи помехами. Понадобилось шесть часов, чтобы Москва узнала о беде "сто тридцатки"...

Все инструкции предписывали всплывать только в темное время суток, - вспоминает ныне Шумков, - я же тянул со всплытием до рассвета. Почему? Да потому что в темноте им было бы легче скрыть факт тарана. На свету же увидели бы многие...

Эсминец "Бэрри" ринулся на нас, нацелив форштевень на середину лодки. Мы же лежали в дрейфе - не отвернуть, ни уклониться. Я стоял на мостике. Метров за тридцать корабль резко отвернул в сторону - нас обдало отбойной волной. Я немедленно передал семафор на флагманский корабль "Блэнди": "Дайте указание командиру эсминца бортовой номер DD 933 прекратить хулиганство".

"Бэрри" застопорил ход. Он покачивался от нас в полста метрах. Я хорошо видел его командира - рыжего, в отглаженной белой рубашке, с трубкой в руке. Он смотрел на меня сверху вниз - мостик эсминца выше лодочной рубки. Поодаль стоял здоровенный матрос-негр - он весьма выразительно показывал нам на носовой бомбомет "Хеджихог" - мол, вот чем мы вас накроем, если попытаетесь нырнуть...

На больших океанских подводных лодках 641 проекта стояли три дизеля, три линии вала, три винта. Один скиснет, есть еще два, на худой конец и на одном управиться можно. Но на "сто тридцатке" вышли из строя сразу все три довольно новых форсированных двигателя. Это было много больше, чем пресловутый "закон подлости". Тут попахивало не мистикой Бермудского треугольника, а халтурой рабочих Коломенского завода, по вине которых треснули приводные шестерни. Запасные детали такого рода в бортовой комплект не входили. Вышедшие из строя дизели подлежали только заводскому ремонту. Для капитана 2 ранга Шумкова это был приговор судьбы. Из Москвы пришел приказ - возвращаться домой, идти в точку встречи с буксиром.

С грехом пополам мотористы Шумкова наладили один дизель и медленно двинулись на норд-ост - на встречу с высланным спасательным судном СС-20. Шумков вспоминает:

Американцы проводили нас до 60-го меридиана, который Кеннеди определил как "рубеж выдворения" советских подводников. На прощанье с "Бэрри" просемафорили почему-то по-украински - "до побачення!" Однако через год я снова туда вернулся - на атомном ракетоносце К-90. А потом еще... Холодная война на морях только разворачивалась.

Николай Александрович Шумков, капитан 1 ранга в отставке, живет в однокомнатной квартире вдвоем с женой. На книжной полке - модель подводной лодки. На настенном ковре - икона Николая Чудотворца, покровителя моряков.

Наверное, только он и удержал меня от рокового шага... Сегодня с горы своих лет ясно вижу, по краю какой бездны мы ходили. Конечно, я мог уничтожить своей ядерной торпедой американский авианосец. Но что бы потом стало с Россией? С Америкой? Со всем миром?

"Остановить нас могла только смерть!"

Не склонный к пафосу и патетике Агафонов (на фото) вывел эти слова в своих записках о походе "по плану Кама" так же просто и буднично, как замечания о запасах топлива или температуре забортной воды. Тем убедительнее они звучат...

Через несколько суток участь шумковской лодки разделила и Б-36, которой командовал бывалый подводник капитан 2 ранга Алексей Дубивко. Б-36 почти что прорвалась в Карибское море. Она уже вошла в пролив Кайкос - главные ворота в гряде Багамских островов, разделяющих Саргассово и Карибские моря. Однако неожиданное распоряжение Главного штаба заставило ее выйти из пролива и занять позицию поодаль. Этот, до сих пор непонятный Дубивко приказ, навлек на "тридцатьшестерку" позор принудительного всплытия. Все было почти что так, как у Шумкова. После двухсуточного поединка с кораблями-охотниками, разрядив батарею "до воды", Б-36 всплыла на радость супостату.

"Нужна ли помощь?" - запросил по светосемафору флагманский эсминец "Чарльз Сесил", не сводя с лодки наведенных орудий.

Пожалел волк кобылу! - Усмехнулся Дубивко, но на запрос велел передать: "Благодарю. В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям".

Но именно для этого и собрались вокруг всплывшего "фокстрота" американские эсминцы. Именно для этого маячил невдалеке железный айсберг авианосца, с которого то и дело взлетали вертолеты, чтобы эскортировать русскую подлодку с воздуха. Причина такой сверхплотной опеки скоро выяснилась - радиоразведчик принес командиру бланк с расшифровкой перехвата.

#comm#Это было личное распоряжение президента Кеннеди командиру поисковой авианосной группы: "Всплывшую русскую субмарину держать всеми силами и средствами".#/comm#

Тем временем все три дизеля исправно били зарядку разряженных аккумуляторов. Ненормально высокая температура электролита - 65! - затягивала эту и без того длительную процедуру. Нет худа без добра: успели зато отремонтировать то, что нельзя было починить под водой, а главное - разработать маневр отрыва. После "совета в Филях", проведенного в офицерской кают-компании, капитан 2 ранга Дубивко, человек хитроумный от природы, составил себе окончательный план действий. Главная роль в нем отводилась гидроакустикам. В нужный момент, настроившись на частоту посылок "Чарльза Сесила", они должны были забить приемный тракт его гидролокатора своими импульсами. А пока, развернув нос лодки в направлении Кубы, Дубивко выжидал. Выжидал очередной смены воздушных конвоиров. Когда дежурная пара "Си Кингов" - "Морских королей" - улетела заправляться на авианосец, а их сменщики еще раскручивали на палубе винты, Дубивко скомандовал "срочное погружение". Никогда еще лодки не погружались столь стремительно. Уйдя за считанные секунды на глубину, Дубивко круто изменил курс и поднырнул под флагманский эсминец. Затем спикировал на двести метров вниз и на полном ходу, описав полукруг, лег на обратный курс - прочь от Кубы. Все это время гидроакустики, включив излучатели на предельную мощь, слепили экраны своих коллег-противников на эсминце. Так и ушли, вырвавшись из "акульей клетки".

Ну, теперь Кеннеди даст им деру! - Радовались в отсеках.

Видимо, и в самом деле дал, потому что американские противолодочники, озверев от выходок русских подводников, во всю отыгрались на третьей "поднятой" субмарине - Б-59 (Командир капитан 2 ранга Валентин Савицкий). Она всплыла посреди поискового ордера в миле от авианосца "Рэндолф", стоявшего в охранении дюжины крейсеров, эсминцев и фрегатов. В предрассветной темени на лодку спикировал палубный штурмовик "Треккер". Душераздирающий рев моторов, снопы мощных прожекторов оглушили и ослепили всех, кто стоял на мостике. В следующую секунду из-под крыльев самолета вырвались огненные трассы, которые вспороли море по курсу Б-59.

#comm#Не успели опасть фонтаны поднятой снарядами воды, как с правого борта пронесся на высоте поднятого перископа второй штурмовик, подкрепив прожекторную атаку пушечной очередью по гребням волн. За ним немедля пролетел третий "Треккер", разрядив свои пушки вдоль борта беспомощной субмарины. Потом - четвертый, пятый... Седьмой... Десятый... Двенадцатый...#/comm#

Едва закончилась эта воздушно-огненная феерия, как к лодке ринулся эсминец "Бэрри", должно быть, полюбоваться произведенным впечатлением. С кормы, справа и слева подходили еще три его собрата: "Чей корабль? Назовите номер! Застопорьте ход!" Запросы и команды, усиленные электоромегафоном, неслись с "Бэрри" на русском языке. По-русски отвечал и Савицкий, направив в сторону эсминца раструб видавшего виды "матюгальника":

Корабль принадлежит Советскому Союзу! Следую своим курсом. Ваши действия ведут к опасным последствиям!

С антенны Б-59 срывалась одна и та же шифровка, адресованная в Москву: "Вынужден всплыть... Подвергаюсь постоянным провокациям американских кораблей... Прошу дальнейших указаний" В эфире молотили "глушилки". Только с сорок восьмой попытки (!) Москва услышала, наконец, голос "полста девятой"...

Малым ходом, ведя форсированную зарядку батареи, затравленная субмарина упрямо двигалась на запад. Весь день эсминцы-конвоиры мастерски давили на психику: резали курс под самым форштевнем, заходили на таранный удар и в последние мгновения резко отворачивали, обдавая лодку клубами выхлопных газов и матерной бранью, сбрасывали глубинные бомбы, норовя положить их в такой близости, что от гидравлических ударов в отсеках лопались лампочки и осыпалась пробковая крошка с подволока. Но время работало на подводников, точнее на их аккумуляторную батарею, чьи элементы с каждым часом зарядки наливались электрической силой.

Б-59 шла в окружении четырех эскадренных миноносцев, которые перекрывали ей маневр по всем румбам. Единственное направление, которое они не могли преградить, это путь вниз - в глубину. Савицкого подстраховывал на походе начальник штаба бригады капитан 2 ранга Василий Архипов. Вдвоем они придумали замечательный фортель...

С мостика "Бэрри" заметили, как два полуголых русских матроса вытащили на кормовую надстройку фанерный ящик, набитый бумагами. Подводники явно пытались избавиться от каких-то изобличающих их документов. Раскачав увесистый короб, они швырнули его в море. Увы, он не захотел тонуть - груз был слишком легок. Течение быстро отнесло ящик в сторону. И бдительный эсминец двинулся за добычей. Когда дистанция между ним и лодкой выросла до пяти кабельтовых, Б-59 в мгновение ока исчезла с поверхности моря. Нетрудно представить, что изрек командир "Бэрри", вытаскивая из ящика размокшие газеты "На страже Заполярья", конспекты классиков марксизма-ленинизма и прочие "секретные документы".

Уйдя на глубину в четверть километра, Савицкий выстрелил из кормовых торпедных аппаратов имитаторы шумов гребных винтов. Так ящерицы отбрасывают хвост, отвлекая преследователей. Пока американские акустики гадали, где истинная цель, где ложная - Б-59 еще раз изменила курс и глубину, а потом, дав полный ход, оторвалась от своих недругов.

"За тех, кто в отсеках"

Только одна лодка из всего отряда - Б-4 - та самая, на которой находился комбриг Агафонов, ни разу не показала свою рубку американцам. Конечно, ей тоже порядком досталось: и ее загоняли под воду на ночных зарядках самолеты, и по ее бортам хлестали взрывы глубинных гранат, и она металась, как зафлаженный волк, между отсекающими барьерами из гидроакустических буев, но военная ли удача, а пуще - опыт двух подводных асов Виталия Агафонова и командира капитана 2 ранга Рюрика Кетова - уберегли ее от всплытия под конвоем.

Охота на русских стальных акул продолжалась больше месяца...

В Полярный вернулись перед самым Новым годом. Вернулись со щитом. Вернулись все - целые и невредимые. Вернулись без единого трупа на борту, чего не скажешь об иных куда более мирных "автономках".

Встретили 69-ю бригаду хмуро. Из Москвы уже приехала комиссия Главного штаба с задачей: назначить виновных "за потерю скрытности". Никто из проверяющих не хотел брать в толк ни обстоятельства похода, ни промахи московских штабистов, ни реальное соотношение сил.

#comm#Лишь профессионалы понимали, какую беспрецедентную задачу выполнили экипажи четырех лодок. "Живыми не ждали!" - честно признавались они. #/comm#

Понимал это и командующий Северным флотом адмирал Владимир Касатонов, который-то и не дал на заклание ушлым москвичам своих подводников.

Маршалы из министерства обороны и партийные бонзы из ЦК КПСС долго не могли уяснить, почему подводникам рано или поздно приходилось всплывать на поверхность. Командиров кораблей вызвали держать ответ в Большой дом на Арбате. Разбор вел первый заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза Андрей Гречко.

Рассказывает капитан 1 ранга в отставке Р. Кетов:

"Вопросы стали задавать один чуднее другого. Коля Шумков, например, докладывает, что вынужден был всплыть для зарядки батарей. А ему: "Какая такая зарядка? Каких там батарей?"

Дошла очередь до меня.

Почему по американским кораблям не стрелял? - Кипятился Гречко.

Приказа не было.

Да вы что, без приказа сами сообразить не смогли?

Тут один из ЦеКовских дядечек тихонько по стакану постучал. Маршал, как ни кричал, а услышал, сразу притих. Но долго не мог врубиться, почему мы вынуждены были всплывать. Еще раз пояснили, что ходили мы к Кубе на дизельных подводных лодках, а не на атомных. Дошло!

Как не на атомных?!! - Заревел маршал. Сдернул с носа очки и хвать ими по столу. Только стекла мелкими брызгами полетели. Высшее военно-политическое руководство страны полагало, что в Карибское море были направлены атомные лодки. Позже мне стало известно, что одну атомную лодку послали впереди нас, но у нее что-то сломалось, и она вынуждена была вернуться в базу"

А лукавые царедворцы не стали передокладывать Хрущеву, какие именно лодки ушли на Кубу. Слава Богу, что у капитана 1 ранга Агафонова и его командиров хватило выдержки и государственного ума, чтобы не стрелять по американским кораблям, не ввергнуть мир в ядерный апокалипсис. И Главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР Сергей Горшков, перечеркнув проект разгромного приказа, начертал: "В тех условиях обстановки командирам ПЛ было виднее, как действовать, поэтому командиров не наказывать".

#comm#Кто-кто, а уж он-то знал, что и после принудительного всплытия, оторвавшись от конвоя, подводные лодки до последнего дня кризиса продолжали таить угрозу для американского флота.#/comm#

Большая часть матросов в 69-й бригады была рождена в грозовом сорок первом году. Тогда, в шестьдесят втором, их бросили под американские авианосцы, как в сорок первом бросали пехоту - их отцов - под немецкие танки. Вдумайтесь в этот расклад: на каждую агафоновскую подводную лодку приходилось по противолодочному авианосцу (40 самолетов и вертолетов) и свыше 50 кораблей, оснащенных изощренной поисковой электроникой. И это не говоря уже о том, что поле брани освещалось системами СОСУС и "Цезарь". За всю историю мирового подводного флота никому и никогда не приходилось действовать во враждебных водах против такой армады противолодочных сил! Тем не менее "великолепная четверка" бросила вызов большей части американского флота и вела свою безнадежную игру умело и дерзко.

Национальный герой России (даром, что ей неведомый) капитан 1 ранга в отставке Виталий Наумович Агафонов жил до недавнего времени у черта на куличиках - на дальней окраине Москвы, за Выхино, на улице Старый Гай.

Спустя тридцать восемь лет после "президентской охоты" мы разлили с ним по маленькой "за тех, кто в отсеках", и он щелкнул ногтем сначала по краю стопки, затем - дважды - по донышку: чтоб на одно погружение приходилось два всплытия.

На кухне Агафонова висит школьная карта мира, на которой помечены недалеко от Кубы три подводные лодки - Б-36, Б-59 и Б-130 - в тех точках, как я понимаю, где их подняли американцы. Понимаю я и то, почему эта карта висит в столь непрезентабельном месте. Высокое начальство назвало поход неудачным, и отсвет этой оценки невольно лег на главное дело жизни Агафонова даже в его собственном сознании. Хотя сам-то он по здравому размышлению так не считает.

Карта обрамлена фотографиями детей и внуков. Это как бы потомству в пример. С надеждой, что потомки во всем разберутся и оценят по достоинству.

Надо на всю катушку использовать Варшавский договор, - заявил Дубивко.

Патрулируя в Саргассовом море в указанном ей районе, «Б-36» днем двигалась на экономном электроходу, а в ночное время шла под РДП на двух дизелях и заряжала батареи. Они пробрались в район, расположенный примерно в двухстах милях к югу от Бермудских островов, где действовали около двенадцать дней. Несколько раз в этом районе они отмечали гидроакустические сигналы, посланные с американских эсминцев и противолодочных самолетов, однако сумели избежать обнаружения, потому что двигались молча, обходили районы поиска и спокойно отсиживались, когда сзади гнались охотники.

Все время, пока «Б-36» ускользала от американского флота, у Дубивко было такое впечатление, что его добрый приятель Николай Шумков на «Б-130» находится от него всего в нескольких милях западнее и выполняет такие же маневры.

В приказе ГШ ВМФ, полученном ими 20 октября, «Б-130» Шумкова назначался район патрулирования сразу же западнее района патрулирования «Б-36» Дубивко. Приказов от командира бригады Агафонова они не получали с того времени, как вышли на просторы Атлантики.

Офицер связи лейтенант Жуков демонстрировал необыкновенную инициативу, проводя без сна часы и дни в душных помещениях радиоперехвата четвертого отсека. Он достиг значительных успехов в прослушивании тактических радиосетей, в которых работали в микрофонном режиме эсминцы и самолеты поисково-ударных групп ВМС США. Тщательно триангулируя их радиопередачи, Жуков, Дубивко и другие вахтенные офицеры смогли привязать передающие радиостанции к эсминцам и держаться на самой границе их районов поиска. Гидролокационные условия оказались настолько в пользу охотников, что «Б-36», не имевшая для прикрытия слоя жидкого грунта, действовала в основном на глубинах чуть менее ста метров и часто поднималась на глубину тридцать метров, чтобы выдвинуть антенну для Жукова и воспользоваться его умением сохранить их незамеченными. Чем больше была глубина, тем менее эффективны были их радиоперехват и анализ гидроакустических условий, предполагавший ту или иную нарезку районов поиска американцами.

Противолодочные патрульные самолеты с авианосцев «Эссекс» и «Рэндольф» оказались серьезными противниками, и Дубивко беспокоился всякий раз, когда поблизости пролетали самолеты «Трэкер» «S2F» и вертолеты «Сикинг», оснащенные погружаемым в море и буксируемым гидролокатором.

Самой серьезной угрозой для «Б-36» были патрульные самолеты дальнего действия, особенно только что поступившие на вооружение самолеты «Орион» «Р-3», которые выкладывали из сбрасываемых гидролокационных буев четкие фигуры и часами наблюдали за ними. Несколько раз Дубивко изумлялся, когда, поднявшись на перископную глубину, чтобы осмотреть поверхность, он думал, что «Р-3» уже покинул район поиска, в котором он более двенадцати часов тому назад сбросил гидролокационные буи. К удивлению Дубивко, он видел все тот же «Р-3», выписывающий круги с двумя зафлюгированными двигателями из четырех и остающийся над районом поиска целых тринадцать часов. Невероятно! Он спорил с Жуковым и говорил, что тот ошибается, поскольку не существует турбовинтового самолета, могущего оставаться над водой такое продолжительное время, но Жуков убеждал его в своей правоте, доказывая, что, по позывному, это тот самый «Р-3» из эскадрильи базовых патрульных самолетов в Джексонвилле, штат Флорида, который появился в этом районе тринадцать часов тому назад.

Жуков заметил также, что американские летчики чрезвычайно беспечны в радиосвязи и часто, в разгар преследования вероятной лодки, отходят от слегка кодированной терминологии и используют в УКВ-радиосетях открытый, некодированный радиообмен, который Жуков и его операторы без труда записывали. Жуков обнаружил, что авианосцы «Эссекс» и «Рэндольф» оказались самыми отъявленными нарушителями дисциплины связи, поскольку часто прибегали к открытым переговорам. Когда самолеты взлетали с авианосцев или садились на них, операторы радиосетей на авианосцах без умолку вели едва закодированные переговоры. Когда лодка находилась вблизи авианосцев, Жуков постоянно менял операторов перехвата, давая каждому из них возможность послушать болтовню в оживленных радиосетях, используемых для управления самолетами при посадке и в зоне ожидания. Русские развлекались, слушая летчиков, которые использовали прозвища и сокращенные позывные для того, чтобы скрытно обозначить себя. Любой туго соображающий оператор перехвата, прослушав разговор летчиков, легко идентифицировал их. В конце концов некоторые из русских операторов, днями и ночами слушавшие одни и те же голоса и знавшие каждого летчика по голосу и особенной манере ведения переговоров по радио, стали заключать между собой пари на то, кто из летчиков летает на том или ином самолете. Это был захватывающий спорт, который не давал засохнуть их мозгам во время долгих часов непрерывных вахт.

Жуков с операторами также настраивались на передачи обычного коммерческого вешания в УКВ- и КВ-диапазонах, включая передачи «Голоса Америки» и Би-би-си, которые они внимательно слушали. Их привлекала не только необычная музыка, - но и возможность заполнить информационный пробел, существовавший между сжатыми приказами, которые они время от времени получали с короткими пояснениями или без них, и информацией по обстановке от ГШ ВМФ, передаваемой во время циркулярных передач по флоту на сверхнизких частотах. В приказах, получаемых ими в сжатом и зашифрованном виде, просто говорилось: проследовать сюда, патрулировать там и, что забавно, прервать их скрытый переход в Мариэль. Дубивко и сам частенько ходил на корму, в четвертый отсек, и слушал там напористые передачи Радио «Свобода» и «Голоса Америки» на русском языке, чьи сводки новостей и аналитические обзоры были пропитаны желчью и пропагандой. Жуков и его операторы веселились, слушая русскую речь, на которой говорили дикторы «Голоса Америки», которые, несомненно, были русскими или украинцами по происхождению, но весьма далекими от того языка, на котором говорили в современном Советском Союзе. Выступавшие на радио часто использовали давно устаревшие фразы, что восторгало операторов радиоперехвата на борту лодки.

Сопоставляя отрывки новостей, Дубивко понял, что американцы остро отреагировали на операцию «Анадырь» и на размещение стратегических вооружений на Кубе. Судя по некоторым передачам, было очевидно, что вооруженные силы США ведут серьезную подготовку к высадке десанта на Кубу. Они также слышали о том, что специальный советский посланник Анастас Микоян побывал на Кубе, а потом в Вашингтоне, проведя переговоры с американцами относительно возможного компромисса по секретному плану «Анадырь» и ослаблению быстро растущей напряженности между двумя странами.

Жуков обмолвился Дубивко, что он слышал, что американцы устраивают во Флориде лагеря для приема советских военнопленных.

Наверняка, погода там будет лучше, чем этой зимой в Полярном, - прокомментировал эту новость один из операторов перехвата.

И наши шорты «хаки» и тропические рубашки прекрасно сгодятся во Флориде.

Политофицер быстро намекнул ему, что подобных вещей больше болтать не надо.

Весь экипаж «Б-36» знал теперь об американской морской блокаде и понимал, что примерно восемьдесят пять процентов кораблей ВМС США на Атлантике сгрудились над ними в боевой готовности.

Капитан 2 Ранга Рюрик Кетов, командир «Б-4»

Норвежское море

Капитан второго ранга Рюрик Кетов был опытным подводником, а «Б-4» была второй лодкой, которой он командовал. Первой лодкой, на которой он был командиром, была дизельная «С-200» «Проекта 613», имевшая средний радиус действия. После быстрого продвижения из старпомов в командиры он совершил на этой лодке два похода к западному побережью Великобритании, а позднее ему доверили командовать одной из новых дизельных подводных лодок дальнего радиуса действия «Проекта 641», этой лодкой и стала «Б-4»; она вошла в боевой состав флота в 1961 г. и обладала привилегией обладания личным именем «Челябинский комсомолец». Никто в действительности не знал, что скрывается за этим названием, но, несомненно, оно было дано в честь какого-то партийного события в лежащем на востоке уральском городе. Кетов знал одно - командовать такой лодкой является большой честью.